Михаил Делягин: Экономика Победы

 Прелюдия

В августе 1939 года, заключив «пакт Молотова–Риббентропа», Советский Союз сорвал планы Запада (в первую очередь Великобритании и Франции) по натравливанию Гитлера на нашу страну.

Полученные полтора года мирной передышки были использованы для перевода экономики на военные рельсы, модернизации армии (особенно с учетом тяжких уроков финской войны), повышения стратегической безопасности (при помощи отодвигания границ).

На рубеже 30-х–40-х годов Советский Союз производил примерно десятую часть промышленной продукции мира. Он занимал одно из первых мест в мире по добыче угля, выплавке чугуна и стали, производству электроэнергии, цемента, алюминия, второе место в мире по добыче нефти и валовой продукции машиностроения (и, отдельно, второе место по тракторостроению), был мировым лидером по производству синтетического каучука и добыче марганцевой руды.

Форсированная индустриализация создала мощный угольно-металлургический комплекс на Урале и в Кузбассе, начало освоение «Второго Баку» (нефтедобывающий район между Волгой и Уралом), обеспечила развитие железнодорожной сети, создала качественно новые отрасли, включая автомобиле-и авиастроение, производство подшипников.

Наращивались мобилизационные запасы и госрезервы, выросшие с 1940 года к началу войны в 1,9 раза. В 1940 году была создана система «трудовых резервов», направленная на обучение до 1 млн. молодых рабочих в год.

Во второй половине 1940 года удалось как минимум начать, а, вероятно, и в основном преодолеть преодоление управленческого кризиса взрывного роста промышленности.

Даже по официальным данным, с 1937 года и до первой половины 1940 черная металлургия хронически не выполняла план, а производство электротехнической, автомобильной, тракторостроительной промышленности снизилось. Процветала штурмовщина, когда месячный план выполнялся в последнюю декаду при простаивании производства в начале месяца из-за срывов в снабжении. Причинами были дезорганизация планирования, не справившегося с резким ростом объема и, главное, сложности экономики, переориентация ресурсов на военные нужды и восстание партийной номенклатуры против сталинской попытки демократизации общества, известное как «большой террор» 1937-1938 годов, хаотизировавшее всю управленческую сферу.

К началу войны эти проблемы удалось в целом решить.

После коллективизации налаживалась жизнь села, правда, лишь в наиболее плодородных регионах. Создаваемая по итогам коллективизации модель колхозного рынка, по ряду воспоминаний тогдашних крестьян, начала действовать и с 1938 года вплоть до самой войны уверенно повышать жизненный уровень.

Последнее особенно важно, так как в 1940 году, даже по официальным данным, все средства были брошены на подготовку к войне: военные расходы составили 32,6% госбюджета. С начала Второй мировой до начала Великой Отечественной войны численность Красной армии выросла в 2,8 раза – до 5,4 млн.чел..

Преодоление катастрофы

Оккупировав большую часть европейских стран и подчинив себе оставшуюся, гитлеровская Германия объединила Европу против СССР. Промышленная мощь только самой Германии и непосредственно оккупированных ею территорий превышала советскую в полтора раза, - но это к началу войны.

По итогам военной катастрофы 1941 года гитлеровцы оккупировали территорию, на которой до войны проживало 40% населения, находилось 47% посевных площадей (и собиралось 38% зерна), производилось свыше 30% промышленной продукции (в том числе более 40% электроэнергии, 63% угля, 68% чугуна и 58% стали, 84% сахара). Объем промышленного производства в ноябре 1941 года составил лишь 52% от уровня 1940 года.

В результате по итогам первого этапа войны промышленное производство Германии превышало советское в 3-4 раза. В нашей стране во второй половине 1941 года промышленное производство рухнуло более чем вдвое, прокат черных металлов – втрое, производство шарикоподшипников – в 21 раз, производство цветных металлов практически прекратилось. В силу эвакуации промышленности резко сократилось производство даже военной продукции.

Реакция советской системы управления была быстрой и энергичной. Уже 24 июня был создан Совет по эвакуации, а 30 июня 1941 года все управление было централизовано в рамках Государственного комитета обороны (ГКО), под жестким руководством которого были проведены эвакуация и перевод гражданской части экономики на военные рельсы. Всего было эвакуировано 2,6 тыс. предприятий. Требования были жестки: 15-20 дней отводилось на монтаж оборудования на новом месте, 3-4 месяца – на выход к довоенной мощности.

В результате промышленный спад был прекращен уже в декабре 1941 года, а с марта 1942 года производство начало возрастать. Несмотря на суровость зимы, к середине 1942 года удалось полностью запустить перевезенное оборудование; тяжелая промышленность начала рост производства. К концу 1942 года был ликвидирован перевес гитлеровцев в количестве и качестве вооружения, а к Курской битве было достигнуто превосходство.

Экономическая победа Советского Союза была достигнута созданием новых промышленных регионов на востоке страны. Модернизация обоих металлургических гигантов (Кузнецкого и Магнитогорского комбинатов) позволила наладить выпуск броневых сталей, для чего были оперативно вскрыты марганцевые месторождения в тундре и на Урале, а также ванадиевое — на Алтае. Добыча угля была передвинута на Урал, в Караганду, в Северо-Печорский бассейн. В Саратовской области было освоено первое месторождение самого экономичного топлива – природного газа. Для обеспечения новой волны индустриализации на Урале, в Сибири и Средней Азии было развернуто строительство крупных электростанций.

Уже в 1944 году началось возвращение предприятий на освобожденные территории, но многие заводы, эвакуированные на восток, так и остались там, качественно изменив экономическую географию нашей страны. Если в 1940 году предприятия Урала выпускали лишь одну пятую часть советского металла, то в 1945 году – половину.

За счет качественного управления и сформированного к тому времени в нашей стране «общества солидарности» советская экономика была на порядок эффективней немецкой, которая перешла на военные рельсы (и то далеко не окончательно) лишь к концу 1944 года. Советский Союз взял не столько количеством (за время войны мы выпустили почти вдвое больше военной продукции), сколько качеством, большей эффективностью, большей концентрацией ресурсов (на тысячу тонн стали наша промышленность выпускала впятеро больше вооружений, чем немецкая).

Критической была нехватка людских ресурсов: на оккупированных к осени 1942 года (время максимального продвижения гитлеровцев вглубь страны) территориях проживало 42% населения – около 80 млн. чел., из которых лишь 17 млн. ушли в армию или смогли эвакуироваться.

Дефицит рабочих рук добровольно заместили женщины, подростки, старики; рабочий день длился до 10-14 часов (часто люди действительно жили около своих рабочих мест), отпуска были отменены, выходные стали редкостью. Доля женщин в промышленности с 1940 (когда перевод страны на военные рельсы уже начался) по 1942 годы выросла с 38 до 53%, молодежи до 18 лет – с 6 до 15%.

Доля женщин среди трактористов выросла с 4% в начале 1940 года до 45% в 1942 году, среди комбайнеров – с 6 до 43%, среди шоферов на селе – с 5 до 36%, среди бригадиров тракторных бригад – с 1 до 10%.

Экономическое положение людей было тяжелым: карточная система, стимулируя ударный труд занятых в наиболее важных сферах, остальным обеспечивала лишь минимальные потребности в продовольствии (хотя, например, военнопленные снабжались по нормам городских иждивенцев, в то время как у немцев нормы их снабжения были в разы ниже). Карточное распределение часто давало сбои, а на сохраненных рынках цены были спекулятивно высоки и недоступны для большинства людей. Горожане часто вынуждены были обменивать вещи на еду в деревне.

Предприятиям и учреждениям выделялись прилегающие к ним колхозные земли под огороды, которые кормили сотни тысяч семей.

Однако снабжение тканями, одеждой, обувью было дезорганизовано: купить в магазинах их было почти невозможно, а по карточкам они распределялись через предприятия в крайне ограниченных объемах.

Жилищная проблема обострилась невероятно, особенно для эвакуированных: часто они размещались в совершенно не приспособленных для жизни помещениях и не имели (по крайней мере, вначале) ни продовольствия, ни топлива для обогрева.

Сельское хозяйство было подорвано: мужчины ушли в армию, а трактора, автомобили и лошади были изъяты для нужд армии. В деревнях остались женщины, дети, старики и инвалиды; пахали на коровах или на себе, большинство работ выполнялись вручную.

Урожай колхозов и совхозов забирался государством практически полностью, зачастую не оставляли даже посевного материала; планы, как правило, завышались. Деревня выживала в основном за счет подсобного хозяйства. Сбор зерновых упал с 95,5 млн.т. в 1940 году до 30 млн. т в 1942-1943 годах, поголовье крупного рогатого скота сократилось вдвое, а свиней – в 3,6 раза.

Параллельно с переносом промышленной базы на Восток, в районы, не затронутые войной, в них форсировалось развитие сельского хозяйства.

Так, колхозные посевы зерновых культур в восточных районах СССР выросли в тяжелейшем 1942 году до 2,3 млн. га по сравнению с довоенным 1940 годом. При этом посевы в колхозах Центра и Поволжья несколько сократились, а за Уралом выросли: в частности, на Дальнем Востоке на 30%, в Средней Азии на 20%.

Посевные площади под картофель и овощи выросли в 1942 по сравнению с 1940 годом в Сибири на 44%, на Урале на 37%, в Средней Азии и Казахстане на 32%, на Дальнем Востоке на 30%.

По мере освобождения оккупированных территорий, там налаживалось сельхозпроизводство, что привело к резкому росту сбора зерна уже в 1944 году.

Передвинулись на восток и посевы технических культур: в 1942 году на Дальнем Востоке они были выше уровня 1940 года на 37%, в Сибири – на 27%.

Огромные потери скота из-за оккупации вынудили начать форсированное развитие в восточных районах и животноводства. Колхозы этих районов увеличили поголовье крупного рогатого скота с 11,4 млн. голов на начало 1941 до 12,5 млн. голов на начало 1943 года, овец и коз - с 28,1 до 34,2 млн. голов.

На начало 1945 года в СССР по сравнению с наихудшим временем, началом 1943 года, поголовье крупного рогатого скота выросло на 15,8 млн., овец и коз - на 8,4 млн., свиней - на 2,8 млн. и лошадей - на 1,7 млн. голов. Принципиально важно, что рост поголовья скота происходил как в освобождённых, так и в тыловых районах, как в колхозах, так и у крестьян в единоличном пользовании.

Несмотря на страшные лишения, советские люди отдавали все силы борьбе за свою страну, за сохранение своего образа жизни.

Созданный нацистами и навязываемый либералами миф о тотальной нищете народа «под гнетом озверелых безумных коммунистов и кровавых палачей-чекистов» не выдерживает столкновения с фактами: например, с тем, что за счет добровольных пожертвований советских людей, в том числе колхозников, были построены более 2,5 тыс. боевых самолетов, несколько тысяч танков, артиллерийских орудий, более 20 подводных лодок и военных катеров.

По всей стране люди сдавали на нужды фронта семейные ценности, теплую одежду, перечисляли часть зарплаты. Помимо этого, распространялись облигации госзаймов (их подписчиками стали более 70 млн. чел.), за счет которых бюджет получал около 10% доходов. Несмотря на общую бедность, более 5,5 млн. чел. регулярно сдавали кровь.

Напряжение всех сил привело к тому, что не только у фронтовиков, но и у большинства работавших в тылу людей из-за неимоверных физических и моральных перегрузок, а также недоедания и плохих условий жизни было подорвано здоровье. Поэтому лозунг о героическом подвиге именно всего советского народа вполне соответствует истине.

Помощь союзников

Хотя предоставление материально-технической помощи западных союзников началось уже в октябре 1941 года, следует помнить, что основная ее часть поступила уже после 1943 года, когда исход войны был очевиден. Поэтому ее значение существенно меньше, чем доля поставленной продукции в объеме советского потребления.

Тем не менее, помощь по ленд-лизу составила около 10% полученных советской армией самолетов (лучше наших), 12% - танков и самоходных артиллерийских установок (хуже наших), 2% артиллерийских орудий. Поставки автомобилей (джипов и грузовиков) более чем впятеро превысили советское производство.

Доля ленд-лиза в поставках народному хозяйству Советского Союза мясных консервов составила 83%, олова – 69%, кобальта – 58%, алюминия – 52%, животного жира, шерсти – 51%, автомобильных шин – 48%, меди – 43%, сахара – 40%, высокооктанового авиабензина – 19%.

Наша страна получила почти 2,6 млн. т. нефтепродуктов, 44.6 тыс. металлорежущих станков, 1860 паровозов, 11,3 тыс. железнодорожных платформ, 517.5 тыс. т цветных металлов, 422 тыс. полевых телефонов, более 15 млн. пар обуви, почти 70 млн. кв. м. шерстяных тканей, 4,3 млн. т продовольствия – всего на сумму (с учетом стоимости перевозки) около 11 млрд.долл..

Финансовая система

В начале войны вместе с фронтом рухнул и бюджет. Доходы упали до 177 млрд. руб. в 1941 и 165 млрд. руб. в 1942 году.

В начале войны на оборону страны были направлены накопленные бюджетные резервы, свободные средства госпредприятий и хозяйственных органов (фонд директора, излишки собственных и оборотных средств).

В первый же день войны было прекращено кредитование под обеспечение государственных облигаций, а выплаты сберкасс по вкладам были ограничены 200 руб. в месяц.

Во второй половине 1941 года были установлены военные надбавки к подоходному и сельскохозяйственному налогу, которые с 1942 года были заменены военным налогом (12% от зарплаты). Были повышены цены на водку, табак и товары не первой необходимости; на всю войну были заморожены выплаты отпускных.

Перебои с хлебом начались уже в конце июля; в Москве карточки были введены с 16 июля, по всей стране – с 1 сентября 1941 года.

Четыре военных займа у населения дали 90 млрд. руб. – значительно больше, чем предполагалось. Прекрасным изобретением в условиях отчаянного дефицита самых разнообразных вещей стали денежно-вещевые лотереи, принесшие в казну 12 млрд. руб..

В результате титанических усилий по налаживанию военного производства и восстановлению хозяйства на освобожденных из-под оккупации территорий с 1943 года доходы государства начали увеличиваться. В 1944 году они достигли 180 млрд. руб. (причем налог с оборота и отчисления от прибыли выросли по сравнению с 1942 годом в полтора раза – с 81,3 до 127,6 млрд. руб.), а в 1945 подскочили до 302 млрд. руб..

В 1941-1945 годах на военные нужды было направлено 50,8% расходов бюджета; это значит, что во время войны военные расходы составляли значительно более половины всех государственных расходов. В 1945 году около одной пятой расходов пошло на восстановление и развитие хозяйства, а более одной пятой – на развитие социально-культурной сферы.

В первый период войны резкое наращивание военных расходов при сжатии доходов привело к возникновению значительного дефицита бюджета, который покрывался эмиссией.

Бюджетный дефицит в 1941 году составил 4,4 млрд. руб., в 1942 — 17,8 млрд. руб. (9,6% бюджетных расходов), в 1943 году – уже лишь 5,6 млрд. руб. (3% расходов); сокращение дефицита было вызвано не только восстановлением хозяйства, но и поставками по ленд-лизу. В 1944 году дефицитность бюджета была преодолена, а эмиссия на его покрытие прекращена, однако объем денег в обращении вырос в 2,4 раза за первые три года война (за время дефицитности бюджета), а к концу войны – в 3,8 раза.

Это не могло не вызвать инфляции, однако торговая система состояла из трех частей: основная - государственная торговля (в основном по карточкам), фиксированные цены которой заметным образом не увеличивались в течение войны, а также торговля по коммерческим ценам (через которую местные власти имели право реализовывать разного рода «излишки») и свободная торговля (колхозные рынки и разнообразные спекулянты). Помимо того, заметная часть товаров распределялась по предприятиям.

Товарное покрытие наличной рублевой денежной массы (рассчитываемое по товарам исключительно в государственной торговле по фиксированным государственным ценам) к 1945 году было почти в 3 раза меньше, чем в 1940 году. Средняя зарплата рабочих в 1944 году была на 53% выше по сравнению с 1940 годом, в то время как объем розничной торговли сократился на 30% (основное его сжатие пришлось на 1941 год).

Значительная часть товарооборота перетекла в «коммерческую» и в свободную торговлю. С учетом этого общий рост цен на потребительские товары в стране за 1940-1947 годы оценивается в 7 раз (при том, что товары по карточкам подорожали незначительно. Максимальный уровень цен на рынках был зафиксирован в конце 1942 - начале 1943 годов, когда они превысили довоенный уровень примерно в 17 раз, а затем начали снижаться.

Тем не менее, денежное обращение в целом носило регулярный характер, который обеспечивался дееспособностью (при всех неизбежных пороках) системы карточного распределения, сохранением твердых цен на нормируемые товары и неизменностью закупочных цен на сельхозпродукцию.

После денежной реформы и отмены карточек в 1947 году в ходе регулярных снижений 1947-1954 годов потребительские цены были уменьшены в 2,2 раза.

Система управления

Советская система управления отличалась ясным, незамутненным стратегическим видением, в ключевых вопросах политики свободным от каких бы то ни было идеологических шор, опиравшимся на тщательную высокопрофессиональную проработку самой разнообразной информации. Именно поэтому она начала переход на военные рельсы заблаговременно, заботясь об эффективности, а не о политкорректности, - не когда Гитлер напал на нас, а когда война стала окончательно неизбежной.

Сверхцентрализация, сформировавшаяся в ходе вошедшего в историю, как «большой террор» 1937-1938 годов, восстания партийной номенклатуры против попытки демократизации, закрепленной в Конституции 1936 года, начала ослабляться еще во время финской войны. Всё большее влияние на принятие решений оказывали специалисты, всё более демократичным становился механизм их принятия.

По ходу войны Сталин всё меньше вмешивался в управление военными действиями, всё больше передавал выработку и принятие решений военным, что повышало успешность военных действий (Гитлер же, напротив, всё больше вмешивался в принятие военных решений, что неуклонно снижало их эффективность).

Важную роль сыграл и личностный фактор: сверхответственность не только Сталина, но и почти всех представителей тогдашней элиты, прилагавших все силы для спасения Родины.

Характерно, что даже в условиях катастрофической нехватки, а часто и полного отсутствия жизненно необходимых ресурсов сохранялась и даже создавалась конкуренция между различными конструкторскими бюро, создававшими необходимые образцы техники, и разнообразными проектами во всех сферах общественной жизни. Именно внутренняя конкурентность советского общества, неразрывно сплавленная в диалектическом единстве с солидарностью, стала ключевым фактором его силы.

Ни среднем и низшем уровне управления и на фронте, и в тылу в основном стихийно, под влиянием категорической необходимости повышалась свобода исполнителей, стимулировалась инициатива, делегировалась ответственность.

При этом в нашей стране, в отличие от Германии и, тем более — сателлитов Третьего рейха, коррупция носила незначительный характер и не влияла на принятие решений. Региональные власти были встроены в единую систему управления и также коррумпированы в минимальной степени, в то время как в Германии проблема тотальной коррупции гауляйтеров и их окружения так и не была решена до самого уничтожения рейха.

Именно в силу описанного советская система управления справилась с труднейшими задачами эвакуации и восстановления производства, снабжения фронта, мобилизации огромной и невероятно разнородной страны.

Именно поэтому она на голову превосходила по своей эффективности системы управления не только фашистской Германии, но и союзников по антигитлеровской коалиции.

Жестко централизованная система управления смогла весьма эффективно стимулировать научно-технический прогресс. Далеко не сводимая к «шарашкам и шпионажу» система управления творческим трудом, позволившая стремительно создать атомное и водородное оружие, средства их доставки, систему ПВО и электронику, и сегодня еще ждет своего исследователя. А ведь килотонны издаваемой на эту тему литературы показывают: проблема управления творчеством так и не решена «цивилизованным миром».

Сталинский рынок

Важным фактором прочности советской экономики, фатально недооцениваемым в настоящее время, было достаточно широкое развитие в ней рыночных отношений, выкорчеванных лишь Хрущевым (так как они мешали всевластию партхозноменклатуры).

Принципиальный толчок дала зависимость от внешних рынков: когда зерно подешевело из-за «великой депрессии», нужные для выживания в войне средства мог дать лишь экспорт леса: это вызвало не только рост ГУЛага как производственного комплекса, но и возникновение в нем хозрасчета. При всей жестокости («убивает большая пайка, а не маленькая») последний показал эффективность, и в феврале 1941 года Пленум ЦК ВПК(б) принял решение о его распространении на остальную экономику, сорванное войной.

Но и безо всякого хозрасчета малый бизнес, называвшийся кооперацией, давал перед войной не менее 6% промышленной продукции (что, насколько можно судить, выше нынешнего уровня), включая 40% мебели, 70% металлической посуды, почти все игрушки. На 114 тыс. предприятиях промкооперативов (в Москве в 1936 году их было 15 тыс.) работало 1,8 млн. чел.

Первые советские ламповые радиоприемники (с 1930 года), радиолы (с 1935) и телевизоры (с 1939 года) выпускала ленинградская артель «Прогресс-Радио». В предпринимательском секторе работало около ста конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два полноценных НИИ. Промкооперация имела свою пенсионную систему (которой в то время было лишено село), потребительское и даже жилищное кредитование, не существовавшее в то время в других секторах экономики.

Ее льготы превосходили сегодняшние льготы малого бизнеса, а руководители предприятий, помимо прибыли, поощрялись наряду с промышленными руководителями сопоставимого уровня – от помещения портретов на «доски почета» до награждения государственными наградами.

Торговля сельхозпроизводителей облагалась налогом в 3% с оборота, что делало ненужным бухгалтерский учет. Попытки отрезать их от рынков сбыта и закабалить (в чем практически беспрепятственно и безнаказанно преуспевает сейчас мафия) карались беспощадно. Регистрация промысловых артелей занимала менее дня.

Высмеиваемое либералами послевоенное понижение цен выражало стремление обеспечить эффективность рынка для общества, — вплоть до бесплатности основных жизненных благ. Именно оно позволило отменить карточки в разрушенном СССР в 1948 году (их возвращение началось в 1975) при том, что в США они были отменены в 1947, во Франции в 1949, в Англии — в 1954 году.

Рынок воспринимался «донельзя идеологизированным», как сейчас полагают, руководством Советского Союза как необходимый на соответствующем этапе хозяйственного развития инструмент достижения общественного блага, - и весьма эффективно использовался в этом качестве и до, и во время войны (хотя понятно, что война с ее отчаянием и тотальным дефицитом резко сжала пространство для развития нормальных рыночных отношений и поощрила спекуляции всех мастей).

Мало известно, что в Красной армии с самого начала войны существовала жесткая и неукоснительно выполнявшаяся шкала денежных выплат и наград за личное уничтожение техники и живой силы противника, а также нанесение иного урона (например, взятие в плен офицеров противника, обладающих важной информацией).

Разумеется, многие солдаты и офицеры не интересовались этими выплатами, - однако они осуществлялись и внесли свой вклад в Победу. Правда, значительно меньший, чем предполагали создававшие эту систему советские экономисты: недаром существующая до сих пор проблема «солдатских и офицерских денег», не востребованных со времен войны (и не только из-за гибели тем, кому они начислялись, но и из-за отсутствия интереса людей к этой теме), не воспринимается обществом, – в отличие, например, от «сгоревших» в 1992 году вкладов в Сбербанке.

Система повышения эффективности производства

Важным фактором невероятной эффективности советской экономики военного времени, помимо героизма советских людей и качественного управления, был практически полностью забытый в настоящее время «метод повышения эффективности», применявшийся в высокотехнологичных (прежде всего оборонных) отраслях советской экономики с конца 30-х по середину 50-х годов, а в Японии – с первой половины 50-х. По некоторым оценкам, в нашей стране он применялся даже в совхозах и машинно-тракторных станциях.

Его основой являлся тщательный расчет экономического эффекта от улучшения всех значимых параметров каждого продукта с постоянным (на все время производства продукта, а не на первое время, как было сделано при Брежневе) выделением улучшившему эти параметры трудовому коллективу постоянной (и при том значительной) части этого эффекта в качестве премии. При этом даже при разработке новых изделий (не говоря о серийном производстве) премиальная шкала была известна всем еще до начала работ.

Половина этой премии делилась поровну на всех без исключения членов трудового коллектива, а другая половина - между изобретателем, придумавшим способ улучшения производственного процесса, и руководителем, взявшим на себя риски реализации инициативы изобретателя. Причем при разработке новых изделий, например, премии выплачивались сразу после приемки результата государственной комиссией (буквально в тот же день), если в ее акте о приемке отмечалось улучшение характеристик изделия по отношению к техническому заданию.

Помимо пробуждения массового энтузиазма и стимулирования прогресса, данный метод сплачивал трудовые коллективы (как на производстве, так и в науке) и вынуждал их всеми силами выявлять в своих рядах и поддерживать потенциальных изобретателей, что также обеспечивало рост эффективности. Ведь успех одного распространялся на всех – и люди становились друзьями друг другу (в данном случае был учтен трагический опыт стахановского движения, когда успех ударника наносил ущерб доходам и статусу остальных, что разрушало коллектив).

Главная особенность данного метода заключалась не столько в стимулировании творческой активности огромных масс людей и быстром выявлении самых разнообразных талантов, сколько в кардинальном изменении психологии работников и изменения их отношений друг с другом. Возникали коллективы в полном смысле этого слова: каждый работник сознавал свою значимость для общего дела и с охотой выполнял любую необходимую часть общей работы, даже если она не соответствовала его статусу или формальным обязанностям. Становились нормой взаимная доброжелательность и взаимопомощь. Члены коллектива начинали считать себя самоценными личностями, а не простыми и легко заменимыми элементами сложного механизма.

Качественно менялись отношения руководителей с сотрудниками: вместо приказов первые старались объяснять им их роль в общем деле. Принципиально важно, что по мере формирования новой психологии в коллективах исходные материальные стимулы постепенно отходили на второй план и переставали быть главной движущей силой: будучи первоначально простым приспособлением артельных норм к индустриальному производству и русской психологии, метод повышения эффективности преобразовывал традиционные трудовые отношения в нечто настолько новое, что лозунги о коммунистическом характере труда и новой исторической общности людей переставали казаться чем-то оторванным от повседневной жизни.

Именно благодаря применению описанного метода повышения эффективности в оборонной промышленности, несмотря на огромные проблемы, связанные с организацией производства, постоянно шло неуклонное совершенствование технологических процессов. Себестоимость большинства образцов вооружений за время войны была снижена в 2-3 раза, и даже производство легендарной «трехлинейки» Мосина, выпускавшейся с конца XIX века, стало в 1,6 раза дешевле.

Советский Союз потерял более 30% национального богатства, но победил в Великой Отечественной войне – в том числе, управленчески и экономически. Плановая экономика, соответствовавшая потребностям индустриальной эпохи, и социалистическая система хозяйствования убедительно, в предельно доступной форме доказали свое качественное превосходство над государственно-монополистическим капитализмом объединенной Гитлером Европы.

Страшным упреком современности служит развитие в СССР конкуренции, последовательно обеспечиваемое даже при отчаянной нехватке ресурсов. Фактическая ликвидация государством конкуренции между проектами и конструкторскими коллективами в важнейших исследовательских, и в первую очередь оборонных сферах представляется реальной угрозой обороноспособности, а следовательно — и самому существованию нашей страны.

Похожие статьи:

История → Немецкие репарации и советская экономика: цифры, факты, люди

Звезда → Колеса Страны Советов. Часть 2

Документальное → Секс в СССР - Документальный фильм

Видео → Алексей Мухин: Вторая осень войны. СВО

Документальное → Тайна трёх океанов HD - Документальный фильм

Аналитика → Валентин Катасонов. Экономика Победы

Мнение редакции может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Благодарим каждого зрителя за внимание к нашему творчеству, за ваши комментарии. - 13493220