Сергей Кургинян: Хотят ли русские войны

Утверждение № 4. Иногда на то, что происходит в реальности, может в определенной степени повлиять стратегия, существующая в головах этих самых сильных мира сего. Эта стратегия, будучи связанной с реальностью, по одной только этой причине теряет всяческое изящество и приобретает специфическую грубость. Придание всем умствованиям, которые входят в отношения с реальностью, такой грубости, граничащей с кондовостью, — неотменяемое основное свойство реальности. Оно сродни тому, что восклицает пушкинский Дон Жуан в конце своих похождений: «Тяжело пожатье каменной десницы!»

Утверждение № 5. Если у Пушкина в «Каменном госте» герой, произнеся эти слова, сразу проваливается в тартарары, то авторы умствований и сами умствования при пожатии каменной десницы под названием «реальность» не обязательно проваливаются в бездну небытия. Они туда проваливаются, если совсем игнорировали реальность. А если они ее не до конца игнорировали, то происходит другое. Тогда реальность выделяет в умствованиях то, что ее не игнорировало. И, выделив, оформляет вокруг того, что выделено, некую грубятину под названием «настоящая стратегия, способная входить в отношения с реальностью и воздействовать на нее».

Утверждение № 6. В России всегда такую настоящую стратегию в итоге дооформляла и использовала только наивысочайшая власть. Все остальные кружили хороводы вокруг того, что дооформляло и использовало эту стратегию. Посылали ей свои проклятия или воздушные поцелуи, пробовали воздействовать с помощью текстов или магических пассов. Последнее, в наиболее известном обществу распутинском варианте, оказалось, как мы помним по истории Первой мировой войны, достаточно эффективным и абсолютно губительным средством воздействия на ту грубую и реально значимую стратегию, которую формировала тогда, как и в других случаях, именно наивысочайшая российская власть.

Утверждение № 7. В России на дооформление стратегии, единственно значимой в плане воздействия на реальность, решающим образом влияет один человек — глава Российского государства и Верховный главнокомандующий Владимир Владимирович Путин. Очень узкий круг, который называется ближайшим окружением, может больше или меньше воздействовать на решение Путина. Но любое стратегическое решение в итоге Путин принимает сам. И в основном, сообразуясь со своей интуицией и здравым смыслом. А также с какими-то своими мировоззренческими представлениями и ценностями. Это происходит, конечно, не совсем так, как в фильме «Чапаев», где Василий Иванович говорит своему ближайшему окружению: «На то, что вы тут говорили — наплевать и забыть! Теперь слушай, чего я буду командовать!»

Другая эпоха… Другая мера вовлеченности в систему клановых сдержек и противовесов… И всё же, как мне представляется, все эти кланы и противовесы знают, что Путин может с ними поступить, образно говоря, по-чапаевски. И ждут этого, коль речь идет о по-настоящему серьезных вопросах совсем реальной и потому совсем кондовой стратегии.

Утверждение № 8. Совсем реальная стратегия в России всегда делится на ядро, включающее в себя вопросы войны и мира, и периферию, включающую в себя вопросы, сопряженные с вышеуказанными, но отдаленные от окончательной судьбоносности того, что находится в ядре, на большее или меньшее расстояние.

Утверждение № 9. Лихорадочно обсуждаемый сейчас на Западе вопрос о чем-то типа войны между Россией и Украиной находится не просто в ядре кондовой и потому реально значимой стратегии. Он находится в ядре ядра этой стратегии. Крайне существенно то, что этот вопрос обсуждается только на Западе. И что Россия от его обсуждения пока что лениво отмахивается. Примерно так, как матрос Жора из анекдота, которому его товарищи поручили согнать муху с кормы, и который, во исполнение этого поручения, лениво произнес: «Муха, кыш!»

Утверждение № 10. В ходе принятия настоящих стратегических решений и их политического сопровождения никто из членов команды Путина никогда не бежит впереди паровоза, никогда не хочет оказаться правовернее своего начальника и так далее. Если Государственная дума, находящаяся на периферии, а не в ядре той команды, которая формирует стратегические решения, начала какой-то серьезный разговор о судьбе ЛНР и ДНР, то это никак не может быть опережающим действием, зондирующим действием, действием, порожденным желанием на что-то повлиять.

Это может быть только частью чего-то, уже дооформляемого в ядре. Причем дооформляемого сообразно уже обозначенной мною наигрубейшей стратегии, единственно значимой с точки зрения реальности. Никакой КПРФ в страшном сне не приснится самостоятельная инициатива стратегического характера. А если даже она почему-то приснится зюгановцам в силу их очень бурного новогоднего отдыха, то остальная Госдума, где правит бал «Единая Россия», вяло порекомендует перегревшимся зюгановцам остыть, прийти в себя и не лезть поперек батьки в пекло.

Это аксиома нынешнего российского политического бытия. Она касается всех вопросов, а уж стратегических — в первую очередь. А поскольку Государственная дума не отвергла с порога порывы КПРФовцев, не посоветовала им срочно охолонуться, а отнеслась к предложенному с политической серьезностью, то это может значить только одно: стратегическое решение дооформляется там, где ему положено дооформляться, причем в соответствии с той самой наигрубейшей стратегией, которую я обсудил выше. И по ходу этого дооформления те, кому положено, лезут в пекло не поперек батьки, а ровно так, как положено. И ждут, чем кончится дело, примерно с таким же трепетом, с каким этого ожидало окружение Василия Ивановича Чапаева.

Утверждение № 11. При всем решающем значении интуиции Путина и его здравого смысла, принятие судьбоносных стратегических решений не может осуществляться ни в отрыве от команды, ни в отрыве от наигрубейшей и единственно значимой стратегии, в ядре которой, как я уже говорил, находятся вопросы войны и мира.

Утверждение № 12. В той стратегии, которую я настойчиво характеризую как наигрубейшую и потому единственно значимую, Украина занимает особо важное место. В этой стратегии ничего важнее Украины нет. И сколько бы меня ни спрашивали, почему это так, я постоянно буду отвечать одно и то же: важно не то, почему это так, а то, что это так. И что это пересмотру не подлежит.

Утверждение № 13. Важность Украины для того, что я именую ядром нынешней стратегии, сформированной при решающем участии президента России, сама по себе вовсе не означает военного решения украинского вопроса. Более того, коль скоро этот вопрос так сильно разогревает Запад, а мы, в общем-то, чураемся его политически и информационно разогревать, то, казалось бы, западная гора родит в реальности этакую крохотную политическую мышь. Тем более что в команде, с которой Путин должен считаться вплоть до произнесения сакраментального «наплевать и забыть», очень сильны антивоенные настроения.

Их логика такова: «Мы преуспели с „Северным потоком — 2“, мы всё плотнее интегрируем в свой состав ЛДНР, ссылаясь на Минские соглашения, мы можем сопровождать нарастающий системный кризис на Украине, воздействовать на его политические, информационные, идеологические и экономические слагаемые. Куда нам в этой ситуации торопиться? Зачем нам ставить под удар свои достижения по специфическому диалогу с Байденом? Зачем нам пробрасываться своими трубопроводами, которые мы так мучительно прокладывали в Европу? Почему бы не позволить Украине еще чуточку сгнить, а потом не начать решать окончательно украинский вопрос, имея дело с очевидно провалившимся государством?»

Обращаю внимание читателя на то, что я привожу точку зрения не тех крайних западников, которые предлагают поменять прокитайскую стратегию России на вхождение России в НАТО и другие западные институты. Такие западники тоже есть. И я бы не стал сбрасывать их со счета. Но их позиция чрезмерно экстравагантна для центра принятия стратегических решений. И слишком сильно подвешена по очень многим причинам. Она достаточно чужда самому Западу — и это главное. Кроме того, ее не разделяют другие части команды. Да и перспектива войны нынешней России с Китаем, ведущейся очевиднейшим образом за интересы Запада, мало согревают душу даже тех, кто вне такой перспективы очень бы хотел осуществить пресловутое вхождение России в западную цивилизацию.

Итак, я не это крайнее мнение обсуждаю. Я обсуждаю гораздо менее радикальную позицию, согласно которой решать украинский вопрос необходимо. Но использовать надо экономические инструменты. Причем такие, которые, помимо их «украинской составляющей», имеют и другие, причем намного более существенные. Например, отношения с Германией. Они ведь тоже в ядре стратегии. Да и Эрдогана стоило бы пожалеть. Он ведь то впадает в манию величия и хочет разруливать у себя в Анкаре отношения между Украиной и Россией, то просто паникует, осознав, что находится между натовским молотом и российской наковальней.

Лично я убежден, что такой мягкий вариант давления на Украину вполне мог бы возобладать при принятии стратегического решения и в силу его изящества, и в силу чрезвычайной путинской осторожности. Но мы же видим, что происходит нечто другое. То есть что это другое находится в стадии дооформления. Почему?

Утверждение № 14. Представим себе, что вся элита России, участвующая в формировании высших политических решений, не хочет задействовать для этого решения даже самые скромные военные инструменты. И что этого не хочет глава российского государства, решение которого все остальные примут по принципу «наплевать и забыть». Никто не хочет задействовать военные инструменты никаким из трех всем хорошо известных способов.

Первый из них предполагает только признание ЛДНР (минимальный вариант).

Второй (средний вариант) — подверстывает к этому признанию решение проблемы Мариуполя и наземной связи между Россией и Крымом.

А третий (максимальный вариант) — предполагает контроль над черноморской зоной, позволяющий заодно решить и проблему Приднестровья.

Повторяю, вполне возможно, что никто не хочет ни одного из этих вариантов задействования военных инструментов. И напротив, все хотят задействования только мирных инструментов, каковые явным образом имеются.

Значит ли это, что военный вариант исключен? Нет. Потому что над всеми лицами, сколь угодно важными, находится именно то, что я назвал грубейшей стратегией, способной влиять на реальность. А также сама реальность.

И на Западе это хорошо известно. Причем чем тоньше и натренированнее западная элита, тем лучше ей это известно. Самая тонкая из западных элит, конечно же, британская. И она тренирует свое понимание России столетиями. Нельзя сказать, что нынешняя путинская стратегия для Великобритании совсем открытая книга. Но совершенно очевидно, что британские разведки лучше понимают эту стратегию, чем американские. И потому являются ведущим звеном в формировании нынешней ситуации. Суть которой такова.

Согласно той стратегии, которую я еще и еще раз называю наигрубейшей, единственной реально значимой, единственной живой и так далее — красная линия действительно существует. И она носит неотменяемый характер. Предположим, что Запад начнет насыщать Украину теми вооружениями, которые для нас неприемлемы. Предположим далее, что этот процесс не удастся сдержать. Что тогда? Тогда и самые прозападные представители по-настоящему влиятельной российской элиты, и их более умеренные союзники, делающие ставку на экономические инструменты и отвергающие инструменты военные, и уж тем более представители патриотического антизападного крыла всё той же по-настоящему влиятельной российской элиты (а они ведь тоже существуют) в один голос скажут: «Ну, раз так, то ничего не попишешь…»

И Великобритания, и весь Запад в целом это хорошо знают. То есть они знают, что спровоцировать Россию на военные действия можно. И что для этого надо действительно перейти красные линии, которые существуют и имеют неотменяемый характер. Как только это произойдет — а это уже начинает происходить, — начнется то, чего российская элита не хочет. И никакого значения не будет иметь статус тех, кто этого не хочет. Пусть даже этот статус будет наивысочайшим — и что?

Если такие мои очевидные выкладки справедливы, то речь идет о системном втягивании России в войну. Субъектом, осуществляющим такое втягивание, является Запад в целом. Наиболее активна Великобритания. Главное средство — поставка Украине таких вооружений, которых, согласно нашей реальной и единственно значимой стратегии, на Украине категорически не должно быть. Если реальная стратегия и реальность как таковая вынесут свой вердикт, может начаться то, чего не хочет никто. Вероятность того, что это начнется, сегодня выше, чем когда бы то ни было.

Что мне больше всего в этом не нравится, так это то, что России пробуют навязать все внутренние и внешние обстоятельства, создающие коридор движения в определенную, в данном случае военную, сторону. А наша задача в том, чтобы самим навязать противнику нужные нам обстоятельства — как внешние, так и внутренние. Не роковая неизбежность, как ее ни называй — межцивилизационные швы или иначе, всегда тревожила меня в том, что является реальностью нашего постсоветского бытия. Меня тревожило то, как мы распорядимся той свободой, которая имеется в рамках этой роковой неизбежности. То есть что успеем сделать до того, как эта неизбежность превратится из нависшей тучи в настоящую полноценную грозу. Успеем ли сделать всё спасительное, что можем? И не наступим ли перед этим на грабли так называемых реформ, подрывающих необходимое единство власти и общества?

Жизнь показала, что по чьей-то воле мы наступили на все возможные грабли, и что не сделали главного — не оформили по-настоящему то, что принято называть суперидеологией, окончательным межцивилизационным мирным разводом и так далее. Ну что же… Видимо, всё это придется оформлять по ходу дела. Потому что в противном случае…

Я когда-то обращал внимание тех, кто склонен считаться с моими размышлениями, на известное открытое письмо, которое один из братьев Стругацких адресовал нашему историку и либеральному общественному деятелю Юрию Афанасьеву. В этом письме научный фантаст, никогда не чуждавшийся политической прагматики и очень близкий к нашим высоким спецслужбистским кругам, восхищался тем, как Юрий Афанасьев восхваляет будущий окончательный крах Российского государства. И говорил дорогому Юрию, что для осуществления этой затеи обязательно нужна определенная война — «тяжелая и беспобедная». Явно сходная с той, которая описана в произведении «Обитаемый остров».

Если кому-то нужна такая проигранная война, то нам, находящимся по другую сторону многовековой историософской и метафизической баррикады, нужно прямо противоположное. Нам нужен русский катехон, то есть построение механизма сдерживания Россией конца истории, конца времен, замысленного краха человека и человечества. Нам нужно отразить темное вторжение и остановить развертывание античеловеческого бесчинства на многострадальной планете Земля. В малом и великом, частном и общем — во всем мы будем руководствоваться этим и только этим. Ибо всё остальное — это путь в никуда.

До встречи в СССР!