Эксклюзив: Михалков и Кустурица о «Левиафане»

6 февраля 2015 - VipVideoClub.ru

О фильме Андрея Звягинцева начали говорить задолго до выхода в прокат. Победы на крупнейших кинофестивалях, признание зарубежных критиков и неоднозначное отношение на родине. Правдивый фильм о современной России или непатриотическая антиклерикальная картина, искажающая действительность? Корреспондент телеканала Царьград обсудил «Левиафан» с актерами, режиссерами, а также жителями поселка Териберка – невольно ставшего одним из героев фильма.

Главная тематическая канва фильма – конфликт между простым человеком и властью. Автослесарь Николай Сергеев жалуется на власть, вменяя ей в вину не законный отъём участка, на котором построен его дом. Суд первой и второй инстанции признал правоту администрации города. Николай с этим не согласен. Он решает продолжать борьбу. С этой целью он обращается в одну из московских коллегий адвокатов, где работает его старый друг. Тот отзывается на просьбу и, собрав компромат на мэра города, приезжает к Николаю. С одной стороны, помочь сослуживцу и другу, а с другой – заработать денег. Молодой, амбициозный юрист не сомневается в своей победе – у него папка с убийственным компроматом на первое лицо города и поддержка некоего авторитетного, по мысли авторов, лица с фамилией Петров. Папка в качестве шантажа и угрозы, которые могут стать явью, должны обеспечить господину юристу стопроцентный успех. Не грусти, говорит он товарищу, завтра, ознакомившись с матчастью, мэр будет шёлковым.

Оговорюсь сразу, передавать дословно язык персонажей фильма, с лихвой насыщенный грязным матом, я не буду. И не потому, что запрещает закон, а потому что это безнравственно. Но это к слову. Мэр и адвокат встретились, компромат и «авторитетный Петров» возымели на него соответствующее воздействие, переговорщики обсудили цену сделки и, договорившись еще раз встретиться через пару дней для передачи денег, разошлись. С этого момента и до самого конца сюжет фильма превращается в жеваную бумагу – в несуразицу, вызывающую множество вопросов, на которые авторы не дают ни одного вразумительного ответа.

Вцелом, по композиции и стилю, фильм грешит калейдоскопичностью, фрагментарностью, «недотянутыми» эпизодами, достаточно уязвимыми для строгой критики. О чём бы ни говорили его герои, везде – печать недосказанности и верхоглядства, связанная с состряпанным на скорую руку сценарием, режиссёрской и актёрской недоработкой. И поэтому сюжет представляет собой тришкин кафтан с ветхими заплатками, пришитыми прогнившими нитками – вот-вот оторвутся и покажут зрителю сермяжную пустоту полуживой фабулы. Вероятно, создатели фильма куда-то спешили, и в спешке забыли о главной заповеди искусства – внимание к деталям. Что, например, знают создатели фильма о современной власти, сплоченной в единый монолит с криминальным миром? Судя по содержанию картины, почти ничего. А ведь он, этот мир, жил и живёт по своим нетленным понятиям, обладающим куда большей силой, чем бумажные законы для гражданского общества. Прежде чем чинить расправу над приезжим юристом, мэр города, согласно теневому кодексу понятий, должен связаться и согласовать это с теми, кто стоит за его спиной, узнать, кого представляет заезжий малый, который тоже не с улицы пришёл. В девяти из десяти таких случаях в настоящей жизни всё завершилось бы миром – главы криминальных групп – не важно, при власти они или около, – легко друг друга понимают. В их сообществе нет места отморозкам и если, паче чаянья, они появляются и облачаются властью, то самосуд, причём, довольно скорый, устраивают над ними.

Я об этом говорю потому, что авторы фильма стремятся максимально приблизить события кинокартины к реальной жизни. В реальной жизни таких юристов и мэров-индивидуалистов нет – все они представляют выдвинувшие их группы, кланы, сообщества, свято чтут как уголовный кодекс, так и кодекс понятий бандитского мира. В противном случае, они лихо вылетают из насиженных кресел и отправляются если не по этапу «на зону», то на ближайшее кладбище. Мэр этого богом проклятого городка тоже не с неба свалился и не выплыл из волн морских, как чудовище Левиафан. Перед тем как проучить зарвавшегося юриста, он, как и положено марионетке, навёл на него справки и получил согласие своих покровителей. Ничего обнадёживающего в защиту своего коллеги не сказал и «авторитетный Петров». Но это осталось за кадром – думайте, дескать, сами. За кадром остались и люди, выдвинувшие человека с руками «по локоть в крови», на пост главы города. На это намекает приезжий юрист: нужен, мол, кому-то в центре и пока нужен, держат при власти. И всё. То есть лицо истинного Левиафана, его хищный оскал и луженое морское горло с гигантской воронкой, где рушатся судьбы, гибнут люди, торжествуют цинизм, произвол и беззаконие, остаётся вне зрительного ряда, где-то в тщательно скрытом контексте – в этом главный недостаток кинокартины.

Кстати, прошло время и безбашенных юристов, в одиночестве гуляющих по стране с остапо-бендеровскими папочками. За редким исключением, которое только подтверждает правило. Вряд ли кто из нынешних служителей Фемиды рискнёт сейчас сыграть незабвенного Остапа Ибрагимовича. Не такие они идиоты, чтобы подставлять (даже за други своя) голову под гильотину. Бендеров и тогда, в эпоху нэпа, жестоко били (вспомните инцидент в шахматной столице Вселенной – незабвенных Нью-Васюках). Не шибко цацкаются с ними и сейчас.

Но и при всём этом напрашивается вопрос: кто же он, этот юрист в действительности? На правду тянет только намерение «гастролирующего джентльмена» урвать у мэра деньги и, прихватив с собой красотку «местного масштаба», укатить в столицу. Но и эта деталь в качестве ветхой заплатки едва вписывается в тришкин кафтан сюжета.

А как вам сам городской голова в роли отпетого, голливудского гангстера? Что это? Дань моде? Или без доморощенного Капоне уже и фильмы снимать нельзя? К тому же, позвольте без протокола, ну, кто у нас не знает, что большие дяди уже давно не занимаются этим собственноручно, у них для грязной работы есть свои штатные и хорошо прикормленные заплечных дел мастера.

Господину юристу дважды задаётся вопрос: верит ли он в бога? «Я верю только в факты» - отвечает он. Ответ не просто глупый, а как-то, по-хлестаковски, глупый. Вот я, мол, какой! Какие боги? Какие чудеса? Это же басни! Вот факты – это дело стоящее! Правда, за «факты» ему набили морду – бывает и такое. Как пелось у Высоцкого, «кроме мордобития, никаких чудес», а раз так, то во избежание худшего, надо срочно ретироваться в столицу. Ну, а что еще делать? Продолжать жуировать дальше? Увы, можно ещё раз наткнуться на «факты». Но это в шутку. А если всерьёз, то диалоги в фильме напоминают детскую игру в «глухой телефон»: « - Не правда ли, хорошая погода на дворе? – Ммда.… А мой брат играет на скрипке». Пошли дальше: «Говорят, львиная морда совсем не похожа на человеческий лик. – В связи с этим конец света отложен ещё на год».

Незаметно для себя, создатели фильма из критического реализма «сваливаются» в натурализм Эмиля Золя (в вульгарной окраске упомянутого литературного метода), а оттуда – в абсурд, и речь уже идёт не о деталях, а о чувстве меры – главном, что отличает художественное произведение от подделок. Герои фильма, за исключением подростка Ромы, бесконечно пьют, пьют взахлёб, без слов, как на похоронах, и почти не делая пауз. Как угодно, граждане, но здесь средняя температура по больнице превышена в десятки, если не в сотни раз.

Такая сценка. Николай заходит в магазин.

- Чего тебе? – спрашивает продавец.

- Водки. Чего ж еще? Две, – раздраженно отвечает Николай.

А чего тут раздражаться? Откуда же продавец может знать, что герою, кроме водки, ничего не надо? Может, он еще попросит кильки в томате, сосиски и еще что-нибудь?

Таких и подобных таким деталей в фильме великое множество. Зрителю всё время надо гадать, что хотят сказать авторы. К примеру, главный герой в начале фильма выглядит рубахой-парнем, готовым бросить перчатку всесильному хозяину города, чуть позже, в полицейском участке, он демонстрирует какое-то подобие протеста, а в конце деградирует в потерявшего достоинство и гордость горемыку. Он плачет, плачет не по-мужски, вслух, взывая к милосердию небеса («Боже, за что мне это?»), и вот-вот, подобно Акакию Акакиевичу Башмачкину из гоголевской «Шинели», произнесёт жалостливое «Зачем вы меня обижаете?». Глядя, как стремительно деградирует герой, хочется сказать: «Но так не бывает!». Как же не бывает, возразят мне, у человека отняли дом – а, кстати, за что, неужели у всемогущего Левиафана не было другого варианта, ведь и земля, и море, и небо – словом, всё, что мы видим в фильме, принадлежит ему? Герою изменила любимая (о, да! есть отчего выплакаться, вылакать цистерну водки и забыть о сыне, которого он вроде бы любит), и здесь не только в Акакия Акакиевича перевоплотишься, но и волком завоешь. Наконец, его предал лучший друг, соблазнивший его жену, точнее, некое подобие жены, похожее на заводного манекена, на женщину-куклу, в которую ни режиссёры, ни актриса не сумели вдохнуть даже малую толику жизни. Ну, какое ей дело до того, что семья лишилась дома – пустяки, что её люто ненавидит пасынок – перетерпит. Она женщина, она хочет любить и быть любимой (это кукла-то?), и даже после позорной измены во время «завтрака на траве» с обильным употреблением спиртного и расстрела портретов советских вождей (зачем это?) она приходит к мужу и без тени смущения говорит: «Давай заведём ребёнка». И главный герой согласен. Безоглядная любовь затмила в его глазах всё. В беспамятстве он бросается на неё, как изголодавшийся по ласке самец, рвёт на ней платье и берёт силой, и это уже не столько любовь, сколько месть за неверность, наказание за строптивость, за посрамленное мужское достоинство – строго по меркам и лекалам голливудских порношедевров. Для нас сцена сексуального акта вырезана, зато наверняка во всей красе будет показана в Америке. На какое-то мгновение он снова становится рубахой-парнем. Но только на мгновение. Свидетелем этой сцены случайно оказался его сын. В отчаянье мальчик бежит к океану, садится на камни и плачет. Рядом с ним, в пенистых морских волнах, белеют кости гигантского морского чудовища, того самого Левиафана. Грустная сцена. Но и здесь возникают вопросы: зачем время от времени зрителю показывают кости Левиафана? Он что – сгинул? По идее фильма – жив, курилка! Тогда что это? Метафора? Какая? О чём? Как её расшифровать? Или лучше оставить все вопросы на совести автора?

Вернувшись домой, мальчик высказал мачехе накопившиеся обиды:

- Всё из-за тебя! Ты во всём виновата! Уходи!

И тут случилось чудо – манекен ожил, в расширенных зрачках блеснули искорки не то стыда, не то злости – бог весть.

Спустя три дня стало известно, что героиня свела счёты с жизнью. Но и в этом нет никакой логики – манекены не кончают собой. Да и вообще в её смерти, на мой взгляд, надо винить самого Звягинцева. Если, конечно, следовать «правде жизни», которая здесь только угадывается за кадрами с мрачными морскими пейзажами с низкими тучами, с озлобленно бьющими о берег волнами и похоронной музыкой.

Кстати, уже нашумевший у нас и в Европе фильм выдвинут на премию «Оскар» в номинации «Лучший иностранный фильм».

Забегая вперед, скажу: он ее непременно получит. Жюри престижной американской киноакадемии не упустит шанса сделать что-нибудь одиозное назло русским, Кремлю и лично Путину. Впрочем, это материал для другой статьи.

ВАДИМ АНДРЕЕВ

Эксклюзив: Михалков и Кустурица о «Левиафане»

Похожие статьи: