Карен Шахназаров: Украинцы не встают на нашу сторону, потому что мы ничего им не предлагаем.
Владимир Ворсобин выяснил у Карена Шахназарова, почему в России не снимают кино о Донбассе, что делать с актерами и режиссерами, которые против спецоперации, как относиться к украинцам и нужно ли жить историей.
В. Ворсобин:
- Мне очень нравится, что передачу я могу начинать с хороших новостей. У вас заканчивается подготовка к выходу нового фильма. Когда я читал о вашем фильме, я даже глазам не поверил. «Проект будет основан на рассказах Владимира Гиляровского и Артура Конан Дойла. По жанру это будет комический детектив или триллер. Главные действующие лица – сам Гиляровский и Константин Сергеевич Станиславский». Причем образ первого воплотит Пореченков, второго – Крюков. Расскажите об этом интересном проекте.
К. Шахназаров:
- Я сейчас занимаюсь перезаписью. Это когда все шумы, музыка, реплики сводятся на единую дорожку, на носитель. Это последний этап создания фильма. Этим я занимаюсь. Я думаю, что конец января – начало февраля мы полностью закончим. Называется «Хитровка. Знак Четырех». Да, это по мотивам произведений Гиляровского и повести Конан Дойла «Знак Четырех». Это детектив. Надеюсь, с какими-то элементами комедии. Главную роль Станиславского исполняет Константин Крюков. Гиляровского играет Михаил Пореченков. Также в картине участвуют Алексей Вертков, Женя Стычкин, молодая актриса Анфиса Черных главную женскую роль сыграла.
В. Ворсобин:
- Меня трогают две вещи. Я заинтригован. Там совмещение русской культуры XIX века – начала ХХ века с культурой английской. И появление на экране образа Константина Сергеевича Станиславского, причем в игровом, комическом детективе, это широкий замысел.
К. Шахназаров:
- На мой взгляд, получается достаточно забавная картина. То, что зритель любит, с хорошим финалом. Мне кажется, эта история может самого широкого зрителя заинтересовать, я надеюсь. Мы люди в кино суеверные. Когда фильм находится в процессе производства, мы, кроме особой информации, стараемся не говорить о том, как получится, что получится. Во всяком случае, заканчиваю картину. Она достаточно большая, сложная. Там и драки, и погони есть. И большие массовые сцены, воссоздали Хитровку.
В. Ворсобин:
- Самый бандитский район в Российской империи, я думаю.
К. Шахназаров:
- Гиляровский как раз прославился тем, что он написал серию замечательных даже не репортажей, а рассказов. Он выступает в них как настоящий писатель, с описанием жизни Хитровки – этого самого бандитского, самого злачного и самого своеобразного района Российской империи.
В. Ворсобин:
- Фильм выйдет на экраны в наше время. Сейчас люди будут смотреть это игровое кино. время сейчас такое, одни говорят, что нужно другое кино, что нужно снимать фильмы про Донбасс, про героев этих событий, про Моторолу и так далее. Это я практически цитирую Захара Прилепина. Другие очень радостно дистанцируются от того, что происходит, не замечая, по большому счету, как мне кажется, очень многие в России. Вы чувствуете, в какое время вы творите, запускаете свой фильм?
К. Шахназаров:
- Мне кажется, что чувствую. Мне кажется, что как раз сегодня необходимо такое кино. то, что я делаю, это развлекательное кино. Я разные фильмы делал. И «Город Зеро», и «Цареубийца», и «Белый тигр», и «Курьер». В то же время делал веселые фильмы, типа «Мы из джаза». Но эта картина откровенно, я бы сказал, такая развлекательная. Это картина-развлечение. И в этом смысле мне кажется, что это важно сейчас – давать людям именно такое кино. Кино должно быть разным. И про Донбасс должно быть, но должно быть и кино, которое позволит зрителю отдохнуть на просмотре.
Напомню, что во время Великой Отечественной войны, кроме фильмов замечательных «Два бойца», были и картины «Беспокойное хозяйство», то есть картины чисто развлекательные.
В. Ворсобин:
- «Два бойца» не проглядывается сейчас. Или вам видно, что кто-то работает над этим?
К. Шахназаров:
- Нет, не видно. Но дело в том, что в СССР совсем другая была система работы в кино. В СССР тоже «Два бойца» не просто так были созданы. Там, строго говоря, вызвали режиссера Лукова и сказали: вот, нужна картина, напишите такой сценарий. Я не исключаю, что этим занимался лично Сталин. Во всяком случае, вы знаете эту историю с появлением такой знаменитой в свое время пьесы «Фронт»?
В. Ворсобин:
- Нет.
К. Шахназаров:
- Это интереснейшая история. Кстати, «Фронт» было бы весьма актуально в современных театрах поставить. Потому что очень многое перекликается с тем, что в пьесе. Это пьеса Петра Корнейчука, она была написана по личному заказу Сталина. Я занимался тем, как это происходило. Чем интересна пьеса «Фронт»? Там очень сильный момент критики части высшего офицерского состава. Он был настолько сильным, что в свое время Тимошенко написал Сталину письмо, где категорически предлагал эту пьесу не ставить и не публиковать. Потому что там конфликт между молодым генералом и генералом опытным, героем гражданской войны. И там проблемы, надо сказать, достаточно актуальные и до сих пор. Нет разведки, слабо поставлена разведка, нет связи. Вопросы военные.
Представляете, эта пьеса была выпущена в 1942 году. Большая часть генералитета была категорически против. Сталин заказал ее и настоял на том, чтобы эта пьеса была написана Корнейчуком. Удивительно другое. Как я сейчас выяснил, сперва эта пьеса была опубликована на первой странице газеты «Правда». Вообще такого никогда не было.
В. Ворсобин:
- Еще до постановки?
К. Шахназаров:
- Да. А что такое газета «Правда» в Советском Союзе? Это все, ее читал весь советский народ. Так вот, пьеса по настоянию Сталина опубликована на первой странице газеты «Правда», а потом сразу вышла во многих театрах страны. И был сделан фильм. Я так понимаю, что это был период, когда у Сталина были большие претензии к генералитету советскому. Это 1942 год, то есть еще Сталинграда нет. Немцы как раз рвутся к Сталинграду. И в этот момент происходит эта пьеса, против которой Тимошенко пишет письмо, генералы против. И писалась она чуть ли не тайным способом. Корнейчук был отправлен в Самару и там писал эту пьесу. Видимо, это был такой подспудный конфликт с высшим генералитетом. Потому что там очень серьезная критика того, как велась нашими военными…
В. Ворсобин:
- А сейчас такого заказа нет? Сейчас это не нужно?
К. Шахназаров:
- Я не слышал про такой заказ. Но вообще история очень интересная. И сейчас мы думаем сделать фильм о том, как эта пьеса создавалась. Сам процесс создания этой пьесы, как выяснилось, мы какие-то материалы нашли, это просто детективная история. Это сопровождалось сильнейшей борьбой внутри наших элит.
В. Ворсобин:
- Получается, сопротивление с одной стороны, указ Главнокомандующего.
К. Шахназаров:
- Сталин понимал ошибки, которые допускались нашим генералитетом. Но он не мог прибегнуть к таким методам, к которым он прибегал в 1937 году. Потому что это была уже война. И вот он инициировал создание такой очень резкой пьесы. Как видите, этим занимался лично генералиссимус. Этому придавалось большое значение. Думаю, такие фильмы как «Два бойца», другие фильмы, конечно, все проходили личную цензуру.
Если вы думаете, что все советские режиссеры, которые ставили замечательные и так необходимые стране фильмы, внутренне были такими уж сторонниками этих идей, это тоже наивно. Разные были. Но когда ставилась задача, заказ был непосредственно, они делали. И делали это талантливо.
В. Ворсобин:
- Тогда остается вопрос: почему нет команды?
К. Шахназаров:
- Потому что у нас нет идеологии как таковой. Она не сформулирована, и никто за это не отвечает.
В. Ворсобин:
- Команда может быть, но непонятно, как это делать, если нет идеологии.
К. Шахназаров:
- Что значит – команда? Это надо как-то реализовывать. Это же очень конкретно. возвращаясь к пьесе «Фронт». Сталин лично вызвал Корнейчука и дал ему команду. Я не знаю, хотел Корнейчук как художник это делать или не хотел. Хотя, наверное, хотел. Он был кадровый военный сам. Но это мне неизвестно. Но известно, что, получив такую команду, он сел и написал пьесу.
В. Ворсобин:
- А при чем здесь идеология? Если это дело просто вызова человека и разговора с ним. Вызовет Владимир Владимирович какого-нибудь хорошего режиссера и скажет: сделай фильм. Он что, не сделает? Сделает.
К. Шахназаров:
- Наверняка он не просто вызвал, а сказал, что надо. Обрисовал ситуацию, которую Корнейчук, видимо, знал, поскольку он сам служил в армии. Он был офицер и служил во время войны в армии. Значит, ему была обрисована проблема, которую надо поставить. То, чем недовольны, методы ведения войны. Есть даже версия, что Сталин лично дописывал, редактировал эту пьесу.
В. Ворсобин:
- Интересная история.
К. Шахназаров:
- Видите, какое значение придавалось этому моменту. Вся прелесть, необычность этой истории состоит в том, что она происходит в 1942 году, когда немцы уже победили под Харьковом и рвутся к Сталинграду. И наши войска отступают. Знаменитый приказ № 227 «Ни шагу назад». То есть критическая ситуация. Казалось бы, ну что он должен заниматься? Так он занимается созданием этой пьесы.
В. Ворсобин:
- Я говорю о нынешнем времени. Найти режиссера - не проблема, вызвать – не проблема, приказать – не проблема. Проблема – рассказать, что сделать, какую донести идею.
К. Шахназаров:
- Да, конечно, поставить задачу надо.
В. Ворсобин:
- Странно, что это нельзя сформулировать. Глядя на наших многоголовых спикеров в телевизоре, которые ищут эту идею, иногда кажется, глядя на них, что они ее нашли, странно, что это нельзя сформулировать режиссеру.
К. Шахназаров:
- Но ведь не спикеры определяют. Они могут говорить что угодно. Они никак не облечены никакой властью. Мне кажется, если ставить эту задачу… Поэтому, когда я слушаю моего друга Захара Прилепина, я думаю, что он большой идеалист. Как любой художник большой. А он большой художник, писатель. Но это все надо организовывать. Это надо все реально делать. И должны быть люди конкретно, которые этим занимаются и которые знают задачи, которые надо делать. Тогда это может быть.
В. Ворсобин:
- Вот еще одна тема, связанная с кино. Все думают, что с ним делать. И вот пожалуйста, член комитета Госдумы по культуре Сергей Соловьев, кстати, и Володин, спикер Госдумы, они начали предлагать, если уж про кино, про искусство, то Соловьев предложил провести общественное обсуждение того, как следует поступать с фильмами, в которых задействованы актеры, признанные иноагентами или уличенные в антироссийской деятельности. Включая даже такие меры как маркировка или удаление эпизодов в фильмах, где они снимались. А спикер Госдумы заявил, что у тех, кто клевещет на российскую армию и страну, следует конфисковывать их имущество. Как вы относитесь к этим мерам?
К. Шахназаров:
- Я думаю, что здесь важно не наломать дров с этой историей. Потому что одно дело – когда речь идет о конкретных людях, которые сотрудничают с противником впрямую. А другое дело, актер чего-то сказал не то, как он высказался каким-то образом – удачно, неудачно. Но мне кажется, что устраивать охоту на ведьм – опасная история. Это может породить очень серьезный раскол в обществе.
Я понимаю, что есть какие-то персонажи, которые открыто фактически сотрудничают с противником. Это одно дело. Но тогда они должны быть… Насколько я понимаю, есть какие-то уголовные у нас статьи по этому поводу. Но вот просто актер высказался неудачно, с ним не согласны, ладно, это его убеждения. Но он ничего такого не сделал, что наносит прямой ущерб стране. После этого, что, вырезать его из фильмов? Как это?
Вот сейчас скончался Вахтанг Кикабидзе. Он был известен тем, что он делал просто архижесткие антироссийские заявления. Не просто так вот, а конкретно очень жестко, зло высказывался против нашей страны, вообще против нашего народа. В этом смысле нет никаких сомнений, какова его позиция. Тем не менее, мы сейчас фильм «Мимино», что мы вырежем Кикабидзе из фильма?
В. Ворсобин:
- Предлагают тогда отменить фильм.
К. Шахназаров:
- Запретим по этому поводу фильм «Мимино», «Не горюй!», которые были очень просоветскими, очень патриотичными во многом. «Мимино» - дружба народов, замечательная картина. Мне кажется, это не тот метод, который следует применять.
В. Ворсобин:
- Еще один из методов – не снимать в фильмах с госучастием тех людей, которые имеют определенную позицию.
К. Шахназаров:
- Это другой вопрос. Но я вообще сторонник рыночного кинематографа. Я сторонник того, что наше кино должно стать по-настоящему рыночным. Может быть, для этого нужен какой-то переходный этап, но мне кажется, что другого пути нет. Хотя я советский режиссер, как вы сказали, я с большим уважением отношусь к той системе кино, она работала, которая была в СССР. Но просто я понимаю, что сейчас она не будет работать. Поскольку для этого нужно воссоздать всю политическую структуру СССР. В этой ситуации я бы считал более правильным плавный переход нашего кинематографа на чисто рыночные рельсы.
В. Ворсобин:
- Вы заметили, что в последнее время очень много внимания властей обращено именно на тех наших заграничных соотечественников, которые недавно уехали? Об этом думает и Минфин, как бы их обложить налогами. Об этом думает прокуратура, как бы у них конфисковать, если они что-то сказали. Об этом часто заявляют Володин с Медведевым. Обычно это подается под таким соусом, что должна быть справедливость. Те, кто как бы за Родину, они внутри страны. Те, кто убежал, они как бы предатели. Такая градация вас устраивает? Такой черно-белый мир, который у нас сейчас создается?
К. Шахназаров:
- На мой взгляд, слишком много внимания придается этим актерам, которые уехали. Во-первых, их не так много. На самом деле их не так много. Вот Смольянинов тогда высказался, ужасно высказался, абсолютно согласен. Мне звонят ваши коллеги: прокомментируйте. Я им говорю: я не хочу себя особенно возвеличивать, но все-таки кто такой я и кто такой Смольянинов? Если я начинаю вообще разговаривать о нем, я ему создаю рекламу. Зачем это нужно? Высказался и высказался. Его заклеймили. Нет, у нас уже месяц только и разговоров про этого Смольянинова.
В. Ворсобин:
- Я предлагаю поговорить о той стране, которую мы вроде бы похоронили и покинули, но такое впечатление, что это неточно. Почему я это говорю? Карен Георгиевич, я зацепился за ваши слова, я прочитал интервью, в котором вы заметили, когда говорили об Украине, что «крупные этносы, входившие в состав Российской империи, а потом и Советского Союза, видимо, созрели для создания собственных государств. Они практически не имели опыта своей государственности, но в Советском Союзе получили своего рода квазигосударственность, у республик были свои Советы министров, руководители, и это стало репетицией реальной государственности. Созревание их государственной самостоятельности было похожим на объективную реальность, и, может быть, в нем и нет ничего плохого». Объясните, пожалуйста, мы сейчас пожинаем чьи плоды, то, что сделал Ленин в свое время, разграничив эти республики, или это закономерность, которую мы просто тяжело переживаем?
К. Шахназаров:
- Вы знаете, мы пожинаем плоды собственной деятельности на самом деле. Я где-то уже говорил, могу только повторить. Меня, во всяком случае, напрягает бесконечные наши поиски вины в исторических реалиях. То у нас Ленин виноват, не говоря о Сталине, то Горбачев с Ельциным. Да, безусловно, история сцеплена, но уже 30 лет прошло с тех пор, как нет Советского Союза. Уже, наверное, есть и наша ответственность за то, что происходит сейчас, и мы должны это брать на себя, а не вспоминать. Можно сказать, что Иван Грозный что-то сделал, Петр I не так сделал, Николай II не так сделал. Поэтому я думаю, что на сегодняшний день уже надо поменьше обращаться в этом смысле в прошлое, а говорить о себе, о том, что мы не сделали, что нам удалось, что нам не удалось. Потому что получается, что как бы за нас кто-то сделал. Но мы уже 30 лет живем в современной России. Поэтому я бы брал ответственность в большей степени на наше поколение за все, что происходит.
В. Ворсобин:
- Вы еще заметили: «Я думаю, что главная проблема, которая сейчас гложет русскую интеллектуальную элиту, это что мы еще до конца не понимаем, что мы едины с украинским народом или нет. Если послушать нашу политическую элиту, то тут – кто во что горазд. Кому-то надо взять Львов и Одессу, кому-то – нет». Действительно, какая-то запутанность, какая-то метель во многих головах, потому что нет определенной цели того, что происходит. По крайней мере, цели у каждого какие-то свои, то есть каждый это понимаем по-своему. У меня было большое путешествие по России, и у народа тоже нет конкретного понимания, что вообще происходит.
К. Шахназаров:
- Ну да, я думаю, что это присутствует, элемент какого-то внутреннего разлома. От этого, кстати, происходит и то, о чем мы раньше говорили, в том числе у деятелей культуры такой же разлом. Президент вообще-то сформулировал весьма точно: мы защищаем народ Донбасса от нацистов. Это конкретная цель. И мы хотим демилитаризации Украины и денацификации ее. С одной стороны, это вроде бы сформулировано. С другой стороны, действительно, в нашем идеологическом пространстве, на мой взгляд, полная каша, кто как понимает это. Кто-то хочет опять присоединить Украину, видимо, целиком, что ли, я не знаю.
В. Ворсобин:
- По областям. Украины не будет, будут просто области, которые примкнут к России. Такая есть точка зрения.
К. Шахназаров:
- Кто-то считает, что мы – один народ. В этом, наверное, тоже есть какая-то логика. Хотя мое мнение, что надо признать, что украинский народ есть сам по себе. Да, он родственный народ, он близкий нам, он, можно сказать, из одного корня нашего произрастает, но все-таки он существует. Нельзя же все время себя обманывать тем, что это народ, который был создан австро-венграми в конце XIX – начале ХХ века. Это просто странно даже с той точки зрения, что украинец, он себя считает украинцем, а мы ему говорим: нет, ты, ты не украинец. А он себя все равно считает. На мой взгляд, достаточно такая позиция…
В. Ворсобин:
- В этом случае противоречие. Идет же такой тезис: мы не воюем с украинским народом.
К. Шахназаров:
- Ну как? Мы воюем.
В. Ворсобин:
- Почему я и говорю, разные сигналы идут, и здесь надо просто задуматься, пытаться дешифровать.
К. Шахназаров:
- Я думаю, что мы в настоящий момент ничего не предлагаем украинскому народу, и в этом, мне кажется, есть какая-то неправильность. Может быть, отсюда и сопротивление, которое мы встречаем. А мы же видим, что они сражаются, и сражаются упорно, и в плен-то не очень сдаются на самом деле. Такой уж массовой сдачи в плен нет, они держатся. Значит, у них есть какие-то мотивы, значит, надо подумать о том, что может быть для них, какие наши мотивы могут их переубедить в этом. Вот у нас как бы принято Ленина сегодня все время критиковать, пинать, но вообще Ленин-то, надо сказать, достаточно быстро Украину присоединил, ввел ее в состав СССР. Там же то же самое было. А почему? Потому что он предложил конкретные вещи украинскому народу – землю. И вся украинская крестьянская масса, которую возглавляли такие персонажи, как Махно, она вся перешла на сторону советской власти (ну, в большой степени, скажем так). Мне кажется, что этот опыт правильный. Надо что-то предложить, чтобы у людей были какие-то мотивы, чтобы они понимали, что мы от них хотим.
В. Ворсобин:
- Сегодня это очень трудно сделать.
Карен Георгиевич, я еще обращусь к вашим словам, к вашей цитате по поводу идеологии. У нас слово «идеология» проходит красной нитью по интервью, мы ее все время ищем, как в обществе, так и в нашем с вами разговоре. Вы как-то заметили, что идеология современной России очень похожа на французскую Реставрацию. Мы что реставрируем? Мы реставрируем Россию дореволюционную, XIX - начала ХХ века? И почему слово «реформация» как-то карябает, как будто это что-то плохое?
К. Шахназаров:
- Ну, Реставрация - термин известный, он, собственно, пошел…
В. Ворсобин:
- Нет, термин я знаю, но он имеет разные значения.
К. Шахназаров:
- Понятно, откуда Реставрация. Реставрация – это то, что произошло во Франции после Великой французской революции, после наполеоновского периода, когда вернулась во Францию монархия.
В. Ворсобин:
- Да, но слово «реставрация» - как бы возвращение к старому. У нас «возвращение к старому» имеет положительный контекст, но что-то мне подсказывает, что трудно развиваться, когда все время возвращаешься.
К. Шахназаров:
- Я тоже так считаю, что трудно развиваться, возвращаясь. Я думаю, что мы в определенной степени даже в монархию… Хотя это тоже неслучайно, у нас есть некий элемент идеализации, прямо скажем, николаевской России. Но я бы сказал, мы как-то вернулись... В 1917 году был Февраль в русской революции и Октябрь. Тогда победил Октябрь, а вот в 1991 году произошла, на мой взгляд, контрреволюция, когда победил Февраль. То есть мы вернулись в идеи Февраля.
В. Ворсобин:
- Да.
К. Шахназаров:
- Но Февраль-то тогда полностью проиграл Октябрю. Кстати, февраль был прозападный, между прочим. Неслучайно в период Гражданской войны белое движение, которое, собственно, и представляло Февраль, оно поддерживалось интервентами – американцами, англичанами. В этом смысле большевики вели национально-освободительную борьбу. Поэтому я, кстати, думаю, они выиграли. Потому что основная масса российского народа все-таки встала на их сторону. Не все, но большинство встало на их сторону.
В. Ворсобин:
- Февраль действительно поддерживал войну, и союзники хотели, чтобы Россия воевала, да?
К. Шахназаров:
- Да. И потом большевики предложили конкретные вещи – землю… Ведь это удивительно. Ведь если смотреть гражданскую войну, такие персонажи, как Колчак, Врангель – им предлагали: давайте выдвинем лозунг, перебьем у большевиков этот лозунг и тоже пообещаем крестьянам землю, они ж не пошли на это. Колчак высокомерно сказал – я не могу дать то, за что не отвечаю.
В. Ворсобин:
- Так большевики тоже не дали, кстати, они же тоже обманули.
К. Шахназаров:
- Неправда, большевики дали.
В. Ворсобин:
- А потом отобрали при коллективизации.
К. Шахназаров:
- Ну, это другой вопрос – потом. Вы дайте – выиграйте, а потом делайте уже делайте, что хотите…
В. Ворсобин:
- Ну да.
К. Шахназаров:
- Надо выиграть сперва. В этом смысле большевики были большие тактики.
В. Ворсобин:
- Ладно, мы о сегодняшнем дне по поводу все-таки реставрации. Мы, получается, в поисках идеи национальной уже перешли вот эту грань 1917 года и углубляемся в 19 век, я так понимаю? Мне тоже вот так кажется.
К. Шахназаров:
- Ну да. Я думаю, реставрация, в ней есть своя прелесть романтическая, но это действительно, вы не можете из прошлого брать идеи. Все равно идеи должны быть устремлены в будущее.
В. Ворсобин:
- А какие идеи теперь, как вы считаете? Что сейчас можно, к чему можно прислониться в наше время?
К. Шахназаров:
- Я считаю, что вообще будущее у человечества социалистическое. У меня в этом нет сомнений. И опыт Китая показывает, что это весьма успешно действует. Понятно, что у нас, когда говорят про социализм, сразу вспоминают советскую модель экономическую. Но социализм большой, это большое явление, в нем разные модели могут быть.
В. Ворсобин:
- Там даже Швеция с Норвегией есть.
К. Шахназаров:
- В определенной степени и Швеция. Там, кстати, социал-демократы у власти. И китайская модель она модель рыночная, но при этом в ней, конечно, очень много того, что мы называем социализмом, поэтому, на мой взгляд, это такое неизбежное движение будет.
В. Ворсобин:
- Да, я вот все смотрю, как вы высказывались в разных интервью, мне показалась очень загадочной одна ваша фраза. Вы сказали, что специальная операция будет иметь, в том числе, очень глубокие, далеко идущие последствия, нам до конца пока еще непонятные. И даже добавили, что, возможно, будет запущен некий революционный процесс. Что вы имели в виду?
К. Шахназаров:
- Я имею в виду, что, на мой взгляд, это уже происходит. Оно как бы всегда такие процессы они достаточно длительные, это не сиюминутное дело. Но в принципе у нас многое меняется, у нас и экономическая модель меняется на самом деле. И она будет, должна быть изменена. И у нас политическая модель будет в значительной степени изменена – это и есть революционные процессы. И без этого невозможно, мне кажется, выиграть.
В. Ворсобин:
- Это не в сторону монархии политическая система будет изменена?
К. Шахназаров:
- Мне кажется, не в сторону монархии. Но, слушайте, я ж не этот все-таки… Человек предполагает, а Бог располагает. Знаете, я марксист, но верующий марксист. Это что в моем случае значит? Это значит, что то, что я могу объяснить с помощью тех законов, которые были открыты Марксом, я объясняю. Но есть, конечно, очень большая часть жизни, которую никаким марксизмом не объяснишь. И вот тут мне помогает Всевышний.
В. Ворсобин:
- Интуиция – еще такое слово есть. Интуицию трудно описать, есть ощущение, куда мы идем, а как это будет выглядеть, рассказать сложно.
К. Шахназаров:
- Ну, интуиция тоже посылается сверху. Она Богом посылается. Так что у меня такое странное внутреннее идеологическое сочетание.
В. Ворсобин:
- Слово «революционное» предполагает очень резкое и решительное изменение. Пока мы, если вот даже в кино их особо не чувствуется, то есть, действительно есть такой запрос в обществе, значит, что-то понятное им, людям…
К. Шахназаров:
- Мне кажется, мы революцию всегда представляем в виде вот Эйзенштейн придумал этот гениальный образ- матросы лезут на ворота Зимнего дворца – вот это революция. Но на самом деле революция – это тоже процесс. И не всегда он сопровождается, кстати, гражданскими войнами. Но сам по себе он… кстати, революция может быть сверху осуществлена. Петр Первый кто был?
В. Ворсобин:
- Революционер, да.
К. Шахназаров:
- Да. Он совершил революцию. Но он совершил ее сверху. И обошелся без гражданской войны. То есть, не обязательно, что революция – это вот клише, как у нас было в 1917 году. Я имею в виду революционный процесс, то есть, серьезные изменения в экономической модели и в политической модели.
В. Ворсобин:
- Но главное, чтобы люди понимали, куда они идут. Вот это ощущение общей цели, конечно, было бы неплохо для развития страны, чтобы все всё понимали. Вот был бы какой-то подъем народный, какой-то свет в конце туннеля.
К. Шахназаров:
- Ну да. Но для этого его надо как бы сформулировать. Я думаю, само по себе, что нас вот полностью отключили от запада сегодня – это тоже революция. Она уже произошла. Мы не понимаем этого, а она уже произошла. Ну, слушайте, мы полностью сегодня отключены от запада. Экономически. Культурно, кстати, запад нас полностью культурно отключил. То есть, это вообще абсолютно новое состояние. На мой взгляд, весьма полезное. Весьма полезное, при всех сложностях, полезное в том смысле, что мы можем заняться собой и наконец, как говорится, построить такую страну, какую мы хотим. Это вообще задача серьезная, она может вдохновить. Ее надо сформулировать.
В. Ворсобин:
- Да, надо ее сформулировать. И последний вопрос я хочу снова сделать светлым, потому что хорошая же история про «Чебурашку», да. Карен Георгиевич, рекорд побил «Чебурашка» в нашем прокате… Вы его смотрели? И как вы его оцениваете?
К. Шахназаров:
- Я не видел фильм, не знаю. Извините, я уже не в том возрасте как бы, детские фильмы смотреть, и дети у меня взрослые, поэтому я не могу ничего сказать. Но я рад, что отечественная картина собрала… хороший успех у нее и это здорово.
В. Ворсобин:
- Взрослые шли, мест не было в кинотеатрах, на приставных стульях сидели. Я сам не смотрел, но теперь мне придется это сделать…
К. Шахназаров:
- Слава богу, да. Ну, я не видел картину… Вообще, когда я снимаю свои картины, я в этот период вообще ничего не смотрю. У меня есть такой закон внутренний. Когда уже закончу картину, тогда я могу уже смотреть.
В. Ворсобин:
- Чтобы не сбивать нюх, не сбивать вкус, да?
К. Шахназаров:
- Да, чтобы не нарушать какой-то свой собственный процесс.
В. Ворсобин:
- Карен Георгиевич Шахназаров, советский и российский кинорежиссер, сценарист, кинопродюсер, народный артист Российской Федерации был с нами. Спасибо вам огромное за разговор, Карен Георгиевич. До свидания.
Мнение редакции может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Благодарим каждого зрителя за внимание к нашему творчеству, за ваши комментарии. - 13286395
Видео
ТВ
Статьи
В мире
Новости
Блоги
Политика
Каталог
Война
