Иван Охлобыстин: Высоцкий воевал бы с Прилепиным в одном окопе

Алена Яковлева, АиФ.ru: Сегодня многие обсуждают новость о том, что Иван Охлобыстин оставил кинематограф ради литературы. Тем не менее в Кирове готовятся к съёмкам фильма «Временные трудности» с вашим участием. Расскажите, каковы всё же ваши планы?

Иван Охлобыстин: Идеальный план такой: я закончу съемки в кинопроекте о мальчике-дцпшнике и поставлю на этом достойную точку. Кино занимает очень много времени, и так мало его остаётся на самосовершенствование, чтение, физкультуру, семью… Теперь я хочу пожить для себя, хочу жить весело, вольно, желательно — в лесу, и желательно при этом — не за решёткой (смеётся).

Ещё хочется попробовать себя в литературе, а, когда меня оставит общественное внимание, когда меня забудут как доктора Быкова, я смогу заняться храмовой деятельностью. Таков идеальный план, но, может быть, он будет нарушен какой-то дополнительной интригой, каким-то катаклизмом, я не знаю. Всё может измениться.

— В последнее время вы редко снимались в кино. Можно ли сказать, что отсутствие интересных ролей и недовольство уровнем российского кинематографа привело вас к мысли с ним расстаться?

— Да, среди прочего. Мне уже 50 лет, и неохота размениваться по мелочам. Сейчас же — либо развлекуха, ничего за собой не несущая и неконкурентоспособная по отношению к западному кино, либо подделка под арт-хаус. Ещё вариант — спекуляция на каких-то скандальных ситуациях, но всю эту коммуналку, эти дрязги я не люблю.

Мне кажется, что весь спектр в актёрской деятельности (за исключением каких-то экзотических занятий) я уже прошёл. Были подвижные работы, было много арт-хауса, сентиментальные вещи. И я пытался, насколько мне позволял мой несовершенный талант, всё это честно отрабатывать.

Я многим обязан зрителям, потому что внимание зрителя — как в «Звёздных войнах»: «Да пребудет с тобой сила». Этой космической силы у меня теперь избыточно, мне её хватит до конца жизни, если, конечно, не придумают пилюли бессмертия. Тогда придётся ещё посниматься (смеётся).

«Провинция — это самое главное»

— В центре сюжета вашей книги «Песни созвездия Гончих Псов» — обычные люди, с которыми происходят своеобразные события. Расскажите, почему предметом повествования вы избрали именно глухую провинцию?

— Вообще, провинция — это самое главное. Провинция — это то, для чего существует всё остальное: правительство, Путин, Пелевин, литература, физика, кино, шоу-бизнес. Она основной заказчик. К тому же только в провинции жизнь можно назвать настоящей, в городе она скорее походит на существование. Здесь мы выпадаем из маленького русского провинциального «дзена»: если ты не двигаешься, город тебя пожирает.

Потом, я родом из провинции, — до 5 класса жил в деревне поселкового типа — и мне это очень близко. Я трепетно отношусь к провинциальной культуре… Опять же мы всё время говорим «провинциальная культура», имея в виду, что это где-то на отшибе. А на самом деле это наш самый главный тёмный властелин.

Однажды ко мне подошла фотографироваться девочка на вид пятого класса. Стесняется, но подошла. А я ей говорю: «Не стесняйся, ты должна знать, что ты мой основной работодатель. Все остальные — продюсеры, издатели — это прилипалы».

— Анонсируя выход книги в социальных сетях, вы написали, что вам особенно приятно, что издательство выпустило «специальный тираж для презентации и реализации в книжных магазинах Новороссии». Расскажите, этот специальный тираж был напечатан по вашей просьбе?

— Конечно, это я предложил, потому что фанат, потому что Новороссия занимает очень большую часть в моём сердце. Я чувствую гражданскую необходимость хоть что-то сделать для людей, которые сейчас живут в тяжёлых условиях. Там же много мирного населения, которое как добывало уголь, так его и добывает. Они нам родные.

Мне кажется, чем больше там будет проводиться культурных мероприятий (а книга — это всё-таки не шоу-бизнес, а что-то очень-очень академическое), тем людям будет приятнее. Им нужно психологически компенсировать затраты от неспокойной жизни. Поэтому я хочу им просто помочь, они заслуживают этой помощи. И раз уж люди доверили мне эту космическую силу, надо её направить не на то, чтобы задницу в Instagram показывать, а на то, чтобы собрать какую-то благотворительную акцию или, например, поехать в онкологический центр. Это может даже не быть связано с Новороссией, но это мой гражданский долг.

«Если ты поёшь о жертве, ты должен жертвовать»

— Недавно вы поддержали Захара Прилепина, собравшего собственный батальон для войны в Донбассе на стороне ополчения, и тоже заявили о готовности воевать, если призовут. Вы действительно оставите свою большую семью (у Ивана Охлобыстина шестеро детей — ред.) и поедете рядовым в ДНР?

— Да, но, скорее всего, часть семьи поедет со мной, потому что от них отвязаться добром мне не удастся. Оксанка (жена Ивана Охлобыстина – ред.) точно поедет. Она и стреляет хорошо (мы каждые два месяца всей семьёй ездим в тир).

В силу того, что у меня священный сан, я убивать не могу, но я бы мог помогать по административно-хозяйственной части или ещё что-то делать. Могу, например, поддерживать солдат, подавать пулемётные ленты…

— Вы один из немногих представителей российского шоу-бизнеса, кто активно встаёт на защиту Донбасса…

— Да, мне не нравится, как к этому относится наш шоу-бизнес. Меня раздражает вся эта свинячья всеядность. Конфликт на Украине показал отношение всех представителей шоу-бизнеса к людям, для которых они поют.

Те, кто честно высказался и не побоялся пожертвовать карьерой, оказались в меньшинстве. Большинство же было обеспокоено лишь тем, как долго можно проводить чёсы по Украине, пока не заметят. И тут украинские националисты заметили и правильно сделали (я во всём их не поддерживаю, а в этом проявлении поддержал бы).

По моим идеалистическим представлениям, если ты поёшь о любви, то должен реально уметь любить. Если ты поёшь о жертве, то должен жертвовать. Художник — это больше, чем просто развлекуха, в европейской традиции это скальд, менестрель. Настоящий певец — это поэт. Поэт — это художник. Художник — это творец. Творец — это человек, формирующий бытийность. И мою культурную бытийность формируют мне неприятные, слабовольные, некрасивые, жадные предатели.

Вот сейчас думают, почему зрители так плохо отнеслись к новогодним «Огонькам»? Во-первых, никого нового они там не увидели, при всем уважении, это уже похоже на фотообои, которые висят годами. К тому же ещё я узнаю об этих фотообоях, что им плевать на меня, на позицию всех остальных россиян, на происходящую ситуацию. Им главное — это быстро бомбить, всё равно, что. Лаваши продавать или ещё что-то.

Если бы сейчас жил Высоцкий, он бы давно воевал с Прилепиным в одном окопе, руку даю на отсечение! Олег Даль — то же самое, там бы тусил, с концертами объездил бы всё и везде, во всех окопах со стихами побывал. Вот это люди. Это шаляпинский уровень. А то, что сейчас, — фу. Я и телевизор по этой причине не смотрю.

— Помимо Украины, вы находитесь в «чёрных списках» Эстонии, Латвии. Эти ограничения как-то повлияли на вашу жизнь, или вы даже не обращаете на это внимание?

— Меня это раздражает, потому что это глупость.

С Латвией вышел казус. Меня там запретили, потому что однажды в Новосибирске на вопрос о том, что нужно делать с геями, я ляпнул, что распихал бы их по печкам.

На основании этой фразы он (министр иностранных дел Латвии Эдгар Ринкевич — ред.) меня и запретил. Видимо, думал, что это очень по-европейски. А буквально на следующий день — каминг-аут, что он гомосексуалист. Но дипломат — это такой человек, который представляет всю страну и не может быть гомосексуалистом (я сейчас никак не оцениваю гомосексуализм, хотя все и так знают, что я его противник), потому что не все жители страны — гомосексуалисты. И тем более он не может заявлять о своём гомосексуализме публично. И то, что меня запретили в Латвии, говорит о нём как о нулевом дипломате и, прости, Господи, дураке.

С Эстонией тоже вышла странная история: когда меня там запретили, я встретил эстонского дипломата и попросил выяснить, почему. Он думал-думал, думал-думал, а через какое-то время говорит: «Я не выяснил. Видимо, причина ещё не оформилась, но на всякий случай».

Тем не менее к людям, живущим в Прибалтике, я  отношусь с большим уважением. Меньше всего на свете мне хотелось бы сделать больно, обидеть представителя Прибалтики. Я ездил туда с концертами, общался с местными. Раньше было заметно, что Прибалтика хотела от нас дистанцироваться. Но в последние годы мы вышли на какой-то паритетный диалог на уровне энергии, что ли. Стали друг другу доверять и понимать, что не залезем на чужие душевные территории.