Андрей Фурсов: Борьба за русскую территорию

17 апреля 2017 - vip

Первая мировая война способствовала укреплению закрытых групп мирового согласования и управления англосаксонской элиты и упрочению англо-американских связей по закрытой линии при росте противоречий по открытой линии — между Великобританией и США как государствами. В 1916 г. команда Милнера, его повзрослевший «детский сад» окончательно стала ядром «Группы».

Все более активную роль в ней играл Арнольд-Джозеф Тойнби-младший, историк и разведчик. Именно из идей Тойнби Милнер почерпнул установку, согласно которой расширение империи и интеграция англоязычных элит необходимы для того, чтобы продолжал существовать британский образ жизни, образ жизни британского правящего класса как раскрывающие лучшие и высшие способности человечества.
После войны продолжилось институциональное оформление англо-американской элиты. Сначала в Лондоне был создан Британский (с 1926г. — Королевский) институт международных отношений. Подлинным основателем института был Кёрзон; решение о создании было принято на совместной конференции британских и американских экспертов в гостинице «Мажестик» в 1919 г., а формальное основание состоялось в 1920г. Штат института составили совет с председателем и двумя почётными секретарями и небольшая группа сотрудников. Среди последних наиболее значительной фигурой был Арнольд Дж. Тойнби, племянник друга Милнера по колледжу Беллиол (Оксфордский университет), в будущем — автор знаменитого 12-томника «A Study of History»и многих других работ, а также координатор деятельности британских спецслужб во время Второй мировой войны.

КИМО организовывал дискуссии и исследовательские группы, спонсировал исследования и публиковал их результаты. Институт опубликовал «Историю мирной конференции» и издавал «Журнал» с отчётами о дискуссиях, а также ежегодный «Обзор международных дел», составляемый его сотрудниками (прежде всего Тойнби) или членами группы Милнера. Ещё одним ежегодником был «Обзор отношений в Британском Содружестве», финансируемый с помощью гранта от нью-йоркской корпорации Карнеги. Институт создал филиалы в доминионах и даже распространил своё влияние на страны вне Содружества — с помощью Организации интеллектуального сотрудничества Лиги Наций. Со времени чехословацкого кризиса сентября 1938 г. КИМО стал неофициальным консультантом Министерства иностранных дел, а с началом Второй мировой войны официально превратился в его исследовательское отделение.

В 1924 г. в Вашингтоне был создан американский аналог КИМО — Совет по международным отношениям (СМО). Кроме КИМО и СМО как в Великобритании, так и в США стали формироваться клубные структуры так или иначе связанные с «Группой». Хорошую характеристику клубам англо-американской элиты дал Г.Дж. Препарата, который определил их как «укоренившиеся и самовоспроизводящиеся братства, правившие англосаксонскими государствами: они были (и есть) образованы конгломератом династий, происходящих из банкирских домов, дипломатического корпуса, офицерской касты и правящей аристократии. Этот конгломерат и по сей день прочно вплетен в ткань современных «демократий». Такие «клубы» действуют, управляют, воспитывают и мыслят как компактная, тесно спаянная олигархия, привлекающая к сотрудничеству средний класс, который она использует как фильтр между собой и пушечным мясом — простолюдинами. Действительно, в так называемом демократическом выборе, который в настоящее время представляет собой наиболее хитроумную модель олигархического правления, электорат по-прежнему не имеет никакого влияния, а политическая способность есть не что иное, как иное название силы убеждения, необходимой для построения «консенсуса» вокруг жизненно важных решений, которые принимаются отнюдь не избирателями».

Особое внимание в 1920-е годы англо-американская верхушка уделяла двум странам — России и Германии. Это вытекало, во-первых, из макиндеровской логики окружения евразийского массива и недопущения его объединения в единое или союзное целое. Во-вторых, из того, что Россия (СССР) и Германия на тот момент представляли собой два полигона, два экспериментальных поля отработки двух различных брутальных новых форм создания «нового мирового порядка» и технологий (прежде всего массово-манипулятивных) его установления. В России «Группа» и ее американские «коллеги» установили контакт с большевиками, интернационал-социалистами; в Германии она активно поддерживала связи с националистами, которые со временем станут национал-социалистами. Во время Гражданской войны в России большевики интернационал-социалисты устраивали англосаксов больше, чем настроенные на восстановление империи белые. Курс на мировую революцию вполне устраивал Фининтерн, поскольку она ломала, подрывала, ослабляла национальные государства, устраняя помехи на пути товарных и финансовых цепей и обеспечивая условия для создания Венеции размером с Европу или даже мир. Понятно, что революционеры и буржуины, левые и правые глобалисты — враги, однако, по-своему мировая революция, разрушающая государства и стирающая государственно-политические границы, приводила в соответствие политическую организацию капиталистической системы с экономической (мировой рынок без границ). Разумеется, у революционеров были свои цели, а у мировой верхушки — свои: мир-революционеры стремились организовать системный кризис капитализма и создать новую систему во главе с мировым коммунистическим правительством, а сверхкапиталисты использовали революционеров (словно заглянув в будущее и посмотрев «Матрицу-2») для углубления кризиса старой структуры и создания новой структуры прежней же капиталистической системы, но уже без государств, а во главе с мировым правительством.

Характеризуя сегодняшнее сотрудничество радикальных глобалистов и радикальных исламистов, С.А. Горяинов пишет: «В истории существуют достаточно короткие периоды, когда будущие противники вынуждены работать сообща, исключительно ради создания прочных долговременных основ глобального конфликта, который определит мировой баланс». Ситуация 1920-х годов с противостоянием радикальных глобалистов «слева» и «справа» была аналогичной. И если у глобалистов и исламистов 2000-х годов враг — государство вообще, то у левых и правых глобалистов 1920–1930-х годов врагом было конкретное государство — сталинский СССР, который ломал планы и тех, и других. С этой точки зрения троцкистско-бухаринский, лево-правый антисталинский блок — не выдумка и не логический нонсенс, а реальность, обусловленная диалектикой развития капитализма и системного антикапитализма.

На роль ударной силы (и хвороста для) мировой революции планировалась Советская Россия, где после Октябрьского переворота 1917 г. у власти оказались интернационал-социалисты Ленина и Троцкого. Однако после окончания Гражданской войны, введения НЭПа, формирования партаппарата как особого субъекта русской истории и с началом борьбы за власть в большевистской верхушке ситуация изменилась: команда Сталина, особенно после провала в 1923 г. революции в Германии начала постепенно сворачивать курс на мировую революцию, переходя на рельсы строительства «социализма в одной, отдельно взятой стране». Этот курс победил в 1925–1927 гг., импер-социалисты оказались сильнее интернационал-социалистов, поскольку выражали интересы Большой системы «Россия». А Большая система «Капиталистический мир» в ее послевоенном состоянии, раздираемая противоречиями, не смогла навязать волю Советской России — СССР. Так команда Сталина и СССР в первый раз сорвали планы глобалистов — левых и правых. Теперь путь к мировому контролю для закрытых структур англосаксонской верхушки лежал на пути реализации не проекта «мировая революция», а проекта «мировая война», и решающая роль здесь отводилась Германии, точнее, ее националистам, которые должны были создать новый рейх, сокрушить СССР и на этом сокрушиться сами, сработав, в конечном счете, на англосаксонские клубы.

Националистами Германии англосаксы начали интересоваться с 1919 г. Британская и американская разведки контактировали с Гитлером, но, так сказать, в спокойном режиме, в режиме «активного ожидания», про запас. С конца 1927 г. (подавление троцкистского путча 8 ноября 1927 г. в Москве) контакты усилились, а 1929 г. стал переломным. Тот год вообще был одним из важнейших в ХХ столетии. Высылкой Троцкого из СССР Сталин «объяснил» Коминтерну и Фининтерну, что возврата к проекту «мировая революция» не будет, только «Красная империя», а там поглядим. В ответ «правые глобалисты» начали подготовку новой мировой войны, с этой целью именно с 1929 г. к власти в Германии повели Гитлера, чтобы Германия и СССР, немцы и русские, еще раз сцепились в смертельной схватке, чтобы германско-русский вопрос, таким образом, получил окончательное решение. В том же 1929 г. человек, который на весах истории весил, возможно, столько же, сколько Рузвельт, Черчилль, Гитлер и Муссолини вместе взятые — директор Центрального Банка Англии Монтэгю Норман начал закрывать Британскую империю от внешнего мира (процесс завершился летом 1931 г.), т.е. прежде всего от США, от Рокфеллеров, и те начали решать свои проблемы, вкладывая не только в Третий рейх, но и в СССР.

Решение Нормана, продиктованное определенной частью англо-американских банкиров, вымостило дорогу к Великой депрессии, а вместе с ней — к войне, в ходе которой США должны были разрушить не только Третий рейх, но и Британскую империю. Однако прежде нужно было, чтобы вспыхнула война в Европе, с этой целью и стали ускоренно создавать то, что Г.Дж. Препарата назвал «Гитлер, Инкорпорейтед». То есть — Третий рейх. В создании этой структуры кровно были заинтересованы не только англо-американские закрытые структуры, но также немецкие и французские банкиры и промышленники и, конечно же, исторически тесно связанные с Лондоном «швейцарские гномы».

Одной из задач (разумеется, не единственной) мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. было создание условий для прихода к власти в Германии Гитлера. «Никому и никогда не удастся подобрать ключ к пониманию того, как возвысился и пришел к власти Гитлер, — заметил Г.Дж. Препарата, — если не разобраться в функционировании традиционной банковской системы и в природе денег. Именно недостаток такого понимания и приводит к тому, что самые решающие события, приведшие к возвышению и приходу к власти нацизма, списывают на неудачное стечение случайных обстоятельств в обстановке кризиса. Но в истории не бывает таких вещей как случайность — плохая или хорошая, — да и кризис никогда не принадлежит к числу природных катаклизмов, но всегда отражает нижнюю точку экономической ситуации в циклических процессах, обусловленных относительно простой динамикой денежного обращения».

О связи изощренных финансовых игр 1920-х годов, интересных и важных самих по себе, но не являющихся предметом данной работы, говорит простой факт, на который обратил внимание все тот же Г.Дж. Препарата. Спустя три месяца после того, как 30 января 1933 г. Гитлер был приведен к присяге рейхсканцлера, нацисты призвали прозванного «американцем» (за ним стоял крупный англо-американский бизнес) Ялмара Шахта руководить рейхсбанком, а ровно 6 месяцев спустя Монтэгю Норман без объяснений и извинений публично объявил о продаже нацистских долговых обязательств на лондонских рынках.

С 1933 по 1938 г. Германия провела модернизацию экономики и, естественно, перевооружение армии. Корпорации Третьего рейха — ИГ Фарбен и другие процветали, однако в большинстве случаев за ними стоял американский капитал. О том, как американские корпорации, прежде всего рокфеллеровские, вкладывали средства в экономику Третьего рейха, как сотрудничали с ним не только в 1930-е годы, но и во время войны, аж до 1944 г., написано так много, что здесь об этом писать излишне. Отмечу только, что вкладывая средства в Германию, решая, таким образом, свои экономические проблемы и в то же время готовя ее к схватке с СССР, американский капитал, прежде всего Рокфеллеры продолжали свою борьбу с Ротшильдами, готовя ослабление и подрыв их детища — Британской империи. Одной из главных целей США, Рокфеллеров во Второй мировой войне был демонтаж Британской империи. Об этом откровенно говорили люди Рокфеллеров, тот же Ален Даллес. И, нужно сказать, «Рокфеллеры — США» поставленную задачу решили: если Первую мировую войну они выиграли у Ротшильдов с небольшим перевесом, то во Второй мировой победили полностью. Это лишний раз свидетельствует о том, что мировая верхушка вовсе не конституирует некое единое мировое правительство (это мечта, проект), а представляет собой совокупность нескольких кластеров, входящих в различные наднациональные структуры и находящихся в сложных и противоречивых отношениях сотрудничества и соперничества — порой весьма жесткого, если не жестокого.

У британцев был свой интерес в подъеме Гитлера, главным образом политический — натравить его на СССР, и, в конечном счете, в июне 1941 г. им это удалось, но над этим пришлось поработать в течение почти всех 1930-х годов. Целью этой работы было уничтожение СССР с помощью Гитлера, а затем разгром Германии, т.е. повторение схемы, реализованной в ходе Первой мировой войны, но, как оказалось, прежде всего, благодаря сталинскому маневру, вовсе не до конца.

Со времен Версаля, пишет Г.Дж. Препарата, британская элита разделилась на три течения: 1) антибольшевистское; 2) группа «Круглого стола» Милнера (т.е. весь кластер «Группы. — А.Ф.); 3) умиротворители.
Группа Милнера была истинным ядром имперского монолита; с ней были тесно связаны Э. Саймон, Я. Смэтс, издатель «Таймс» Дж. Лоусон, два ключевых игрока МИД — лорд Лотиан (Ф. Кер; в бытность секретарем Ллойд-Джорджа как представитель «Группы» играл более важную роль, чем премьер); лорд Галифакс (Э. Вуд). Наличие трех групп, главной среди которых была «Группа», — трех масок британского правящего класса позволяло ему в зависимости от ситуации легко переходить от одной стратегии к другой, имитируя борьбу (победы и поражения) группировок. Впрочем, нередко имитация превращалась в реальную борьбу, и это еще более запутывало ситуацию.

Подписанием 26 января 1934 г. союза с Польшей Гитлер показал, что его главный враг — СССР, и он готовится к борьбе с ним в союзе с антисоветской Польшей. Он прекрасно понимал, что именно такой шаг повлечет за собой помощь Великобритании в подъеме германской военной мощи. С 1935 г., несмотря на протесты Франции, Великобритания (здесь на первый план выдвинули умиротворителей) начала поддерживать перевооружение Германии. Правда, «антинацистская фракция во главе с Черчиллем, воспользовавшись фондами состоятельных еврейских кругов, превратилась в более компактную и сугубо секретную группировку, известную под названием «Фокус» (Г.Дж. Препарата), но ее влияние на британский истеблишмент и, тем более, на европейские дела было минимальным. Еще раз процитирую Г.Дж. Препарату: «Цель британской правящей элиты оставалась прежней — постоянно держать Гитлера в напряженном неведении, то подмигивая ему, то отгоняя прочь как надоедливую муху».

Я согласен с теми исследователями, которые поворотным пунктом в цепи событий, непосредственно приведших ко Второй мировой войне, называют миссию лорда Галифакса («Группа») в Германию 19 ноября 1937 г. Именно там и тогда закрытые британские структуры подтолкнули фюрера к войне (правда, толкали они его к войне с СССР, а вышло иначе, но это уже «издержки производства», тем более, что, в конечном счете, Германия, как и задумывалось, была уничтожена, а с СССР опять не получилось, пришлось ждать до 1991 г.).
Представители «Группы» внимательно прочли «Майн Кампф» и заговорили с Гитлером на его языке — и плебей Гитлер купился так же, как четверть века до этого, в 1912 г. патриций королевской крови Вильгельм. Галифакс объяснил фюреру, что в Великобритании рассматривают Третий рейх как бастион против коммунизма и поэтому не возражают против присоединения к рейху Австрии и Чехословакии, но произойти это должно мирным путем. Гитлер правильно понял: мирным — значит при помощи западных плутократий и, прежде всего, коренника — Великобритании, на реакцию пристяжной Франции можно было наплевать.

Британцы прекрасно понимали: чтобы воевать с СССР Гитлер должен существенно увеличить свой золотой запас, нарастить военно-промышленный потенциал (своего у Гитлера при всех экономических успехах было недостаточно) и выйти на границу с СССР. Присоединение к рейху Австрии решало первую проблему, Чехословакии — вторую и третью. 3 марта войска рейха вошли в Австрию, а 21 апреля Гитлер поручил Кейтелю разработать план вторжения в Чехословакию. Гитлер никогда бы этого не сделал, если бы не был уверен в британской поддержке — чехословацкая армия (34 дивизии, 1 млн. человек под ружьем) на тот момент была как минимум не слабее немецкой, тем более, что вермахту пришлось бы наступать в очень трудных условиях. Гитлер также знал, что в течение двух недель, последовавших за аннексией Австрии, британцы приложили максимум усилий, чтобы ослабить, запугать и деморализовать Чехословакию.

24 марта Н. Чемберлен заявил, что Великобритания не окажет помощи ни чехословакам в случае нападения на них, ни Франции, если она решит выступить на стороне Чехословакии. Британская пресса начала клеймить Чехословакию не просто как искусственное государство, но как отвратительное, расистское, чье безобразное отношение к немецкоязычному населению цивилизованный мир и, прежде всего, Великобритания более не могут терпеть.

После того, как в конце мая Гитлер, следуя британской схеме, установил дату нападения на Чехословакию — 1 октября, не посвященные в план игры немецкие генералы, полагавшие, что нападение приведет к катастрофе, составили заговор. Его возглавил начальник генштаба Людвиг Бек, который довел до сведения британцев информацию о заговоре и о готовности в случае нападения на Чехословакию свергнуть фюрера иди даже убить его — покушение было назначено на 28 сентября 1938 г.

Британцы, заварившие «чехословацкую кашу», естественно, не только не поддержали наивных немецких генералов, но и сорвали их планы — сорвали Мюнхенским соглашением, заключенным именно 28 сентября 1938 г. Однако договором это соглашение можно считать лишь формально. По сути, это было нечто другое, намного больше и серьезнее, чем договор, международно-правовая природа которого весьма сомнительна. На самом деле то был неприкрытый международный разбой.

Во-первых, на самом деле это был формально узаконенный акт агрессии четырех европейских держав — Великобритании, Германии, Италии и Франции, направленный на расчленение пусть искусственного, но суверенного государства, члена Лиги Наций. Этот акт должен был стать началом новой Восточной войны в Европе, эдаким вторым изданием Восточной (Крымской) войны, плавно перетекающим во Вторую мировую. Сам Гитлер подчеркивал, что война на востоке, т.е. с прицелом на СССР должна начаться внезапной операцией против Чехословакии, т.е. началом восточной кампании он считал захват Чехословакии.

Во-вторых, сам акт агрессии фактически создавал в Европе агрессивный антисоветский блок, эдакое «протонато», теневым хозяином которого была Великобритания, «клубы», «ложи», «группы» ее правящего класса, а ударной силой — Третий рейх.
В-третьих, Мюнхен-38 объективно был средством решения британцами некоторых внутриполитических проблем Германии, в частности срыва заговора генералов, стремившихся свергнуть Гитлера — тот был слишком нужен банкирам и промышленникам Запада для сокрушения СССР и уничтожения национальных государств Европы. Тот режим власти Гитлера с его внутренней и внешней политикой, который оформился между 29 сентября 1938 г. и 1 сентября 1939 г. — результат скоординированных действий западноевропейских верхушек или, как сказал бы Ленин, «международного переплетения клик финансового капитала», их наемных клерков в виде формальных глав правительств в Мюнхене.

Ненавидевший Гитлера как еврей и либерал Раймон Арон заметил, что если бы Гитлер умер в 1938 г. до Мюнхена, до агрессии против Чехословакии, то он вошел бы в историю Германии как ее величайший деятель; после Мюнхена все изменилось. Но ведь Мюнхен как геоисторическая операция был проведен западноевропейскими верхушками, прежде всего британской. Значит и «негативный Гитлер», его режим «Гитлер инкорпорейтед» в том виде, в каком он начал войну, а следовательно, как минимум косвенно, творение рук британских (а также французских и итальянских). В том виде, в каком Чехословакия существовала в сентябре 1938 г., захватить ее Гитлер не мог, страну надо было предварительно расчленить, что и было обеспечено в Мюнхене, которое в связи с этим следует считать фактическим началом Второй мировой войны, точнее, ее европейской фазы (в июне 1941 г. война станет евразийской, а в декабре 1941 г. — мировой).
Привыкшие валить с больной головы на здоровую англосаксы и их «пятая колонна» в России постоянно пишут о том, что неизбежной Вторую мировую войну сделал «пакт Риббентропа — Молотова» (так они называют советско-германский договор), а потому СССР якобы несет такую же ответственность за развязывание Второй мировой, как и гитлеровская Германия. Данная интерпретация, призванная отвлечь внимание от главных поджигателей войны из туманного Альбиона и напустить как можно больше тумана, есть двойная ложь. Во-первых, советско-германский договор, подписанный в августе 1939 г., был последним в череде договоров крупных европейских держав в Третьим рейхом. Во-вторых, СССР вынужден был заключить этот договор, реагируя на Мюнхенское соглашение. Мюнхенское соглашение, повторю, было, по сути, оформлением агрессивного антисоветского блока, который Сталин разрушил договором с Германией в августе 1939 г., развернув фюрера против его антисоветских союзников — именно этого не могут простить Сталину антисоветчики на Западе и в России. Но мы забежали вперед, вернемся в 1938 г.

Сразу же после расчленения Чехословакии Германией и «европейским шакалом» Польшей Гитлер начал готовиться к захвату оставшейся части страны, что и было сделано в марте 1939 г., после чего Монтэгю Норман передал рейхсбанку хранившийся в Великобритании золотой запас Чехословакии (6 млн. фунтов стерлингов) — ничего не жалко для войны фюрера против русских, тем более, что теперь Третий рейх должен был граничить с СССР. А вот здесь у британских кукловодов вышла промашка. В 1939 г. Гитлер не хотел воевать с СССР, не был готов к войне. Он соскочил (точнее, попытался соскочить) с британского крючка, превратив одну часть страны — Чехию — в протекторат Богемия и Моравия, а вот другую часть, пограничную с СССР, — Словакию, он объявил независимым государством, причем независимость Словакии Гитлер гарантировал лично. Тем самым фюрер показал, что в ближайшее время воевать с СССР не собирается, что явно противоречило британским планам втягивания Германии в войну с СССР (и, кстати, американским планам втягивания Британской империи в начавшуюся европейскую войну).

Возмущенные британцы решили загнать фюрера в стойло с помощью Польши, которой было приказано потребовать у Гитлера Словакию в качестве протектората. Но Гитлера это не испугало, он выставил Польше контрпретензии по Данцигу и нельзя сказать, что они были необоснованными. Польша, уверенная в британской поддержке, повела себя нагло, и фюрер решил устранить эту досадную помеху в отношениях с Западом: шакал мешал в его отношениях с тигром. Но устранение было невозможно без договора с СССР, который и был заключен в августе 1939 г. После чего Гитлер нанес удар по Польше. Делая это, он был уверен, что ни Великобритания, ни Франция не вмешаются в случае нападения на Польшу — он привык иметь дело с умиротворителями. Британский правящий класс все 1930-е годы приучал фюрера к удару слева. А в нужный для себя момент неожиданно ударил справа. Впрочем, до середины 1940 г. обе стороны — и британская, и немецкая — воевали вяло, если эту странную войну можно назвать войной.

Ситуация стала меняться с лета 1940 г., причем в значительной степени под давлением со стороны США. Гитлер не хотел воевать с британцами, веря, что может договориться с ними, да и потенциала для мировой войны у Третьего рейха не было. Исторически Россия была намного большим врагом для него, чем Альбион, и он готов был продемонстрировать это, развернувшись стратегически на восток. Тактически это устраивало британцев, но представлялось недопустимым даже тактически США, которые готовы были выступить на стороне Германии только в одном случае: если СССР нападет на Третий рейх или даст себя спровоцировать (заявление Конгресса США от 17 апреля 1941 г.).

Этот узел противоречий был разрублен в июне 1941 г., причем огромную роль в этом сыграли британцы. Свой страшный удар по Германии и России Альбион нанес, когда в первой половине июня во время сверхтайных (документы засекречены до середины XXI в.) переговоров Гесса с представителями британской верхушки Гитлер, по-видимому, получил от британцев определенные гарантии (как минимум нейтралитета), без этого он никогда бы не решился начать во второй декаде июня 1941 г. переброску войск с западного фронта на советскую границу. Коварный Альбион, конечно же, обманул — на то он и коварный, и архивраг России Черчилль сразу же заговорил о совместной борьбе с Гитлером. Фюрер влип — так же, как когда-то Вильгельм, но с еще более тяжелыми последствиями для Германии, чем в 1918–1919 гг. Британцам удалось еще раз стравить Германию и Россию, еще раз спровоцировать мировую войну — на этот раз с плачевными для их империи и их закрытых структур последствиями. Прав был Гегель — история коварна, у Альбиона нет монополии на коварство.

Сказанное выше наглядно демонстрирует тот факт, что реальным субъектом истории Запада со второй половины XVIII в. и мировой истории со второй половины XIX в. являются наднациональные структуры согласования и управления. Само наднациональное управление в своей истории проходит несколько этапов: европейский, мировой, глобальный.
Главными формами управления на мировом этапе (1880–1980-е годы) были мировые войны и тесно связанные с ними крупномасштабные революции. Собственно, решение этих задач и сформировало те закрытые структуры (подавляющим образом британские, а затем британско-американские), которые пришли на смену масонским в качестве ударного отряда, оргядра верхушки мирового капиталистического класса (не отменяя при этом масонство).

Анализ подготовки и организации двух мировых войн наглядно показывает методы и формы деятельности «хозяев мировой игры», позволяя извлечь определенные уроки для сегодняшнего дня. Кто-то может усомниться: речь в докладе идет о периоде 1871–1939/45 гг., не охвачен период Холодной войны и последних 20 лет. Это верно. Но нужно помнить, что, во-первых, Большая война ХХ в., начавшаяся в 1914 г., по сути закончилась только в 1991 г., причем ряд задач, поставленных перед 1914 г., не был решен в 1991 г.; не решен он и по сей день и нет сомнений, что исторический (экзистенциальный) противник России попытается их решить. В связи с этим опыт «водораздельной эпохи» (1871–1929/33 гг.) и 1930-х годов крайне важен. Я уже не говорю о том, что мы тоже живем в «водораздельную эпоху», что наши дни весьма напоминают начало ХХ века, а нынешняя РФ значительно больше похожа на предвоенную Российскую империю, чем на предвоенный СССР. Во-вторых, я убежден, что анализ подготовки именно Первой мировой войны в большей степени, чем Второй (это было в некотором роде повторение) наглядно демонстрирует методы и формы деятельности наднациональных структур управления, созданных на мощной британской основе, на основе богатого дарованиями, трудоспособностью и широтой стратегического видения британского правящего политико-интеллектуального класса.

В начале ХХ в., в самый разгар подготовки базировавшимися в Лондоне наднациональными структурами мировой войны замечательный русский геополитик А.Е. Едрихин-Вандам писал: «…за всемирными завоевателями и нашими жизненными соперниками англосаксами одного неоспоримого качества — никогда и ни в чем наш хваленый инстинкт не играет у них роли добродетельной Антигоны. Внимательно наблюдая жизнь человечества в ее целом, и оценивая каждое событие по степени влияния его на их собственные дела, они неустанной работой мозга развивают в себе способность на огромное расстояние во времени и пространстве видеть и почти осязать то, что людям с ленивым умом и слабым воображением кажется пустой фантазией. В искусстве борьбы за жизнь, т.е. политике, эта способность дает им все преимущества гениального шахматиста над посредственным игроком. Испещренная океанами, материками и островами земная поверхность является для них своего рода шахматной доской, а тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей народы — живыми фигурами и пешками, которыми они двигают с таким расчетом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов, теряется в недоумении, каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?

Такого именно рода искусство увидим мы сейчас в действиях американцев и англичан против нас самих». Так оно и вышло: мы увидели эти действия на рубеже 1910–1920-х, 1930–1940-х, 1980–1990-х годов. Видим мы их и сейчас.
В чем заключались слабости России, русского правящего класса в начале ХХ в., слабости, которые обрекли его на поражение и на которые нам именно сегодня, в силу сходства, почти нишевой эквивалентности эпох и систем, необходимо обратить внимание? Во-первых, коррумпированность, прогнилость верхушки и господство клановых интересов над государственными, а частно-семейных — над клановыми. Во-вторых, неадекватность современному им миру, проявлявшаяся в отсутствии у государства и правящего класса и реальной картины происходящего, и не просто самостоятельной стратегии исторического развития, а вообще какой-либо стратегии. В-третьих, верхушка правящего класса прямо или опосредованно, т.е. через своих или иностранных капиталистов была тесно связана с западным капиталом, часто зависела от него, отсюда — один шаг до превращения в агента влияния или просто в агента Чужих и Хищников (мы это видели на примере Извольского, Хартвига — этой публики достаточно и в РФ); фоном, способствующим всему этому была сырьевая специализация страны, т.е. не лучшее положение в международном разделении труда, и финансовая зависимость от иностранного капитала, из-за которой русскому мужику пришлось умирать за британский интерес и гибнуть, спасая Париж.
Еще раз подчеркну пропитанность верхушки правящего слоя Российской империи в начале ХХ в. иностранной агентурой — влияния и просто. При такой плотности трудно было проводить национально ориентированную политику, и легко было попасть в чужие сети, стать фигурой, а то и просто пешкой в чужой игре.

Советский правящий слой конца 1930-х годов был консолидирован, «пятая колонна» эффективно уничтожена, у страны была четкая стратегия и программа исторического развития, а сама страна представляла собой мощный военно-промышленный комплекс, независимый от Запада. Отсюда и иной результат мировой войны — Победа.
К сожалению, позднесоветский правящий класс воспроизвел многие черты позднесамодержавного, и потому немало его представителей оказалось на стороне главного исторического противника, а СССР рухнул. Нынешний правящий слой в массе своей представляет собой продукт разложения позднесоветского. На кого он больше похож — на позднесамодержавный или на предвоенный советский — вопрос риторический.

В завершение приведу метафору О. Маркеева, цитату из романа которого я использовал в качестве эпиграфа. О ельцинском правящем слое (только ли о нём?) устами одного из своих героев О. Маркеев выразился так: «Новые обитатели здания из шустриков президентской администрации представлялись Максимову нелепыми пингвинами, сдуру залезшими на макушку айсберга. Они могли всласть гадить на нем, составлять свое представление о мире, в котором живут, устанавливать свои законы для прочих обитателей птичьего базара, даже считать, что они прокладывают курс айсбергу. Но он нес их, повинуясь невидимым глубинным течениям. Его миром был Океан, который не объять птичьим умом».

Метафора пингвинов на айсберге, полагающих, что они руководят его движением, не представляя ни подводной массы айсберга (6/7), ни течений, которые несут его, хороша. Позднесамодержавный правящий класс — это тоже пингвины, погрязшие в сверхпотреблятстве и развлечениях, не зная, что закрытые структуры уже поймали их в прицел своих «геоисторических гиперболоидов», что на стене уже появились знаки: mene, tekel, parsin.

История показывает: «пингвины» плохо заканчивают, они и их социумы — легкая добыча для Хищников и Чужих, и не стоит рассчитывать на прием в буржуинство: буржуинства на всех не хватит, да к тому же Рим предателям (и дуракам) не платит. Кандидатам в Плохиши всегда нужно помнить о том, что произошло с Остапом Бендером на румынской границе. И учиться у британцев их главной военной тайне: right or wrong, this is my country — «права она или нет, но это моя страна».

Андрей Фурсов: Борьба за русскую территорию

Похожие статьи: