Мосул: разделение труда между Ираном и Турцией

26 октября 2016 - vip

25 октября в российских СМИ появилось сообщение, что Москва, якобы, уже начала передачу Анкаре данных радиоперехвата, радиотехнической и оптико-видовой разведки по ситуации в районе сирийского Алеппо. Утверждается, что Турция присоединилась к пулу обмена разведывательной информацией, в который входят Россия, Сирия, Ирак и Иран.

Как она присоединилась к совместным разведывательным усилиям Дамаска, Багдада и Тегерана в борьбе с терроризмом не уточняется. Похоже, что в Кремле поспешили объявить об этом, не посоветовавшись со своими партнерами по названному разведывательному пулу. По меньшей мере, оснований верить, что сирийские, иракские и иранские руководители дали на это согласие, ничтожно мало. Отношение этих стран с Турцией не дают ни малейшего повода для подобного оптимизма.

Битва за Мосул продолжается. Основное внимание сегодня сосредоточено на оценках военных успехов наступающих сил, в составе которых наряду с иракской армией воюют курды и отряды шиитского ополчения, а также добровольцы из суннитских племен Ирака. Много говорят о возможной судьбе «Исламского государства» (ИГ) после изгнания боевиков из города после военной победы. Ответить на этот вопрос не получится без оценки роли конкурирующих в Ираке внешних игроков, среди которых сегодня чаще всего называют США, Иран и Турцию. Как ведут себя эти страны в отношении Ирака сегодня, на фоне военной кампании по освобождению Мосула?

Военные и политические перспективы дальнейшего развития ситуации отличаются. Основной силой, борющейся на фронтах Мосула с террористами, без сомнения, остаются иракские правительственные войска под командованием премьер-министра Хайдер Аль-Абади, однако и курды, и шииты, и сунниты также претендуют на лавры этой победы, понятно, исходя из своих политических интересов.

Пока входящие во внутрииракскую коалицию силы достаточно плотно взаимодействуют на поле боя, США оказывают им поддержку с воздуха. Турция предлагает свое военное участие, вернее, навязывает его иракскому правительству, которое упорно отказывается от подобной помощи и настаивает на выводе турецких войск со своей территории. Иранские войска напрямую в операции военного участия не принимают. Тем не менее, Тегеран играет заметную роль. Прежде всего, в силу своих дружественных отношений с официальным Багдадом. Немаловажно и то, что шиитские местные военные силы вооружаются, готовятся и управляются во многом иранской стороной.

Как видно, никакого «разделения труда» между США, Ираном и Турцией в битве за Мосул не наблюдается, скорее, отмечается обострение политических разногласий имеющих принципиальный характер. При этом позиция иранской дипломатии представляется наиболее взвешенной.

Иран поддержал решения проведенной 20 октября в Париже международной конференции по Мосулу. Официальный представитель МИД ИРИ отметил, что проведение подобных международных встреч в отношении различных региональных кризисов «полезно само по себе». Тегеран на этой встрече представлял посол Ирана во Франции Али Ахани, который в своем выступлении изложил иранскую позицию: проведение каких-либо операций против террористов в Ираке должно быть с разрешения и при сотрудничестве с центральным правительством Ирака. Напомним, что большинство выступивших на конференции делегатов также признали необходимость защиты национального суверенитета и территориальной целостности Ирака, а также важность поддержки центрального правительства Ирака в борьбе против террористов.

Правда, Тегеран уже тогда не доверял подобным заявлениям представителей некоторых стран, представитель МИД Бахрам Касеми не случайно призывал участников этой международной конференции по Мосулу к выполнению взятых на себя обязательств. К примеру, Турция решения Парижской встречи проигнорировала, по меньшей мере, уважать национальный суверенитет и территориальную целостность Ирака в Анкаре отказываются. Турция, отправляя своих военных в Ирак, пытается расширить свое влияние, а не побороть террористов группировки ИГ, считает иракский премьер-министр Хайдер аль-Абади. По словам премьера, турецкие власти в прошлом не реагировали, когда их просили о помощи, а теперь отправляют своих военных и выступают с угрозами.

Подобные действия турецкого руководства не оставили без внимания и в Тегеране. 24 октября в заявлении иранского внешнеполитического ведомства правительство Турции обвиняется за нарушение территории Ирака под предлогом борьбы с терроризмом без разрешения правительства Багдада. Иран не против турецкого участия в борьбе с терроризмом в Ираке и Сирии, но руководство ИРИ не устраивает то, как в последнее время Турция пренебрегает иракским и сирийским национальным суверенитетом, вторгаясь на территории этих стран. Почему на это так вяло реагирует претендующая на лидирующую роль в борьбе с террористами ИГ Россия в Иране, похоже, не в состоянии понять. То, что Тегеран воздерживается от публичной критики Кремля по этому поводу, скорее, говорит об иранской сдержанности, чем о непогрешимости российской позиции.

Что касается поддержки Турции, то здесь российская дипломатия рискует сыграть в унисон с американским стремлением легализовать турецкое военное присутствие в Ираке. Посетивший накануне Багдад министр обороны США Эштон Картер именно этого и добивался от иракского руководства. У него не получилось, ему отказали решительно и однозначно: Турция должна убрать из Ирака свои войска. Понятно, что американцам выступать в роли адвоката турецкого руководства нужно для сдерживания Ирана. Позиции Тегерана здесь с каждым годом после вывода войск США становятся не просто прочнее, а приобретают тотальный характер во всем, в экономике, энергетике, торговле, продовольственной безопасности и военной сфере. А России чем выгодна турецкая военная интервенция в Ирак? Ведь если идти этим путем и дальше, то вполне вероятно поссориться и с Багдадом и с Тегераном.

В целом, к иранскому влиянию в Ираке пришло время присмотреться внимательнее, без привычного пренебрежения ко многим деталям, которые часто отражают общую тенденцию, не улавливаемую при ситуативном анализе отдельных событий. Сделать это следует и в данном случае, когда Россия явно начинает становиться на сторону заведомо неправомерной позиции Турции по Ираку.

В этом контексте, к примеру, можно обратить внимание на разницу в приеме в Багдаде главы Пентагона Эштона Картера и советника лидера ИРИ аятоллы Хаменеи по международным вопросам Али Акбара Велаяти. Они посетили Ирак в одни и те же дни, 22-23 октября.

После незапланированных переговоров с минобороны США, стремящимся снизить напряжённость между суннитским руководством Турции и шиитским правительством Ирака, глава иракского правительства отклонил предложение Анкары принять участие в военной операции по возвращению контроля над Мосулом. По словам аль-Абади, существующий альянс будет вести битву самостоятельно, без помощи Турции. Получив отказ, глава Пентагона отправился в город Эрбиль на севере Ирака, где он встретился с курдскими лидерами и командирами ополчения «пешмерга». Переговоры Картера с лидером Иракского Курдистана Масудом Барзани можно с полным основанием воспринимать как знак неуважения американской администрации к центральному руководству Ирака. В битве за Мосул в рядах иракской армии насчитывается более 40 тысяч человек, а курдские отряды имеют менее 4 тысяч. С кем целесообразно обсуждать военные планы понятно, но играть в курдский сепаратизм США не прекращают.

Что касается визита советника аятоллы Хаменеи, то Али Акбар Велаяти был принят на самом высоком уровне. На встрече с президентом Ирака Фуадом Масумом были обсуждены пути дальнейшего укрепления двусторонних отношений Тегерана с Багдадом в различных областях сотрудничества. У обеих стран есть о чем говорить, не только о Мосуле. Президент Ирака особо отметил, что Иран был в числе первых стран, которые оказали помощь Ираку, когда террористы ИГИЛ захватили часть территории страны в 2014 году. Премьер-министр Хайдер аль-Абади также подтвердил стремление иракского руководства к расширению многостороннего сотрудничества с Ираном. В отношении Мосула иракский премьер подчеркнул, что это первый раз, когда армейские войска, курдские силы Пешмерга, шиитское народное ополчение, а также добровольцы из суннитских племен воюют рядом друг с другом против террористов ИГ. Действительно, подобное единство еще несколько месяцев назад, когда речь вели о распаде Ирака на отдельные анклавы по религиозным и этническим признакам, представить было трудно.

Можно согласиться с оценкой Велаяти, что операция в Мосуле – знак политической зрелости в Ираке. Тот факт, что все политические, военные и общественные силы объединены и все правительственные организации поддерживают операцию, доказывает эту точку зрения. В иранском руководстве исходят из того, что это должно остановить сторонников военного присутствия Запада в регионе, и в Ираке, в частности, и не позволит им искать отговорки и причины для необходимости военной помощи со стороны США и их союзников.

Но изменится ли американская позиция? Сегодня на это мало что указывает. США, по-прежнему, не оставили планов получить политические выгоды от успеха в Мосуле. Американцы пытаются вопреки возражениям иракского военного командования взять на себя командование операцией через своих военных советников, оставаясь при этом за кулисами событий. В частности, они предлагают отказаться от привлечения к операции шиитских отрядов, настаивают на более динамичном наступлении, не считаясь с возможным ростом потерь. Они ведь не воюют, из пяти тысяч американских военнослужащих, находящихся в Ираке, участие в боях принимают не более 100 спецназовцев. Бросить в бой турецких солдат – это тоже из этого замысла. Понятно, что Иран мешает этим планам, и делает это весьма эффективно.

Мосул: разделение труда между Ираном и Турцией

Похожие статьи: